Страница 1 из 13
Туллий прервал речь. Ему всё еще не верилось в то, что сказал Одавинг. Если Матьер был предателем, если бумаги, найденные в развалинах его поместья, действительно... Впрочем, он трижды перечитал письма Матьера другим заговорщикам, сверил почерк и даже нашёл место Тёмного Таинства в его подвале. Ошибки быть не могло, но... в таком случае получалось, что половину Старейшин придётся пустить под суд. Талморцы начали подозревать, что в Имперском городе не всё так гладко, и если бы Одавинг не согласился занять трон и не убедил Туллия, что тоже способен общаться с драконами, возможно, полным ходом уже шла бы война, которая стала бы последней для Империи.
- Император хочет сказать пару слов о покойной, - Туллий шагнул в сторону, позволяя бледному и исхудавшему дракону занять место у трибуны. Зал затих.
- Она... - дракон едва справлялся с душившими его слезами, - она была особенной. Она научила меня радоваться простым вещам, в которых я попросту не видел смысла. Ночные полёты... эээ... прогулки, конные прогулки, когда ветер звенит в ушах... с ней они стали особенными и потрясающими. Я никогда не думал, что буду радоваться такой глупости, как обыкновенный полёт. Я не представляю, как буду без нее жить, - выдохнул Одавинг и отошёл в сторону. Протокол обязывал его остаться до конца церемонии, но душевные силы его уже были наисходе. Пока в пламенных речах распалялся один из Старейшин, который едва знал Хильди в лицо, дракон бесшумно подошёл к гробу.
Они заставили его надеть на голову драконорожденной кружевной чепец. Вспыхнувшее в ту ночь пламя не обожгло ее кожи, но спалило волосы, а лысой императрицу, пусть и подставную, не должен был видеть никто, даже после смерти.
- Надеюсь, вы счастливы там, в своём Совнгарде, - пробормотал дракон, касаясь кончиками пальцев бледной щеки девушки, лежащей в богатом гробу.
- ...в заключение я хотел бы сказать о милосердии Брунхильды Драконорожденной. Она была добра к слабым и всеми силами старалась облегчить жизнь бедняков, чем и навлекла на себя гнев жадных предателей, - жирный старейшина даже не присутствовал на том заседании. Он несколько часов назад вернулся из Хаммерфела, и дракон прекрасно об этом знал. Притворство, каждое слово, сказанное здесь, было притворством и лицемерием. Одавинг боролся с желанием унести тело Хильди куда-нибудь далеко-далеко, туда, где их никто не найдёт, и дать волю душившим его слезам.
- Прощай, малявка, - тихо сказал он и направился к трибуне, чтобы занять своё место по левую руку от очередного лживого оратора.
Шептавшийся доселе зал затих, некоторые закричали, почти все спустя секунду бросились к выходу с криками, создавая давку. Дракон не понимал, что происходит, Туллий пытался призвать присутствующую на прощании знать к порядку, но толстосумы его будто не слышали. Произносивший только что речь Старейшина обернулся и сполз по стене, схватившись за сердце и тяжело дыша.
- Какого черта тут происходит? - раздался раздражённый голос со стороны гроба, - Чего такие кислые? И почему эти люди так на меня смотрят? Од, что вообще творится?
Одавинг медленно повернулся, всё еще не веря, что это никакой не сон. Хильди, сорвав с головы чепец, отбросила его в сторону, демонстрируя и без того ошарашенным свидетелям совершенно лысую макушку.