Страница 98 из 104
Я ходила по школе с коробкой в руках, пытаясь найти Макса. Но его не было. Он словно в воду канул. Мне очень хотелось узнать, что происходит, поэтому после уроков я выловила Сашу, который выходил на улицу, застегивая пуговицы зимнего пальто. Увидев меня, он слегка удивился.
- Как твой папаня не посадил тебя на домашнее обучение? - язвительно произнес Саша. Я закатила глаза и пожалела о том, что позволила друзьям рассказывать ему, в чем дело.
- Где Макс? Почему его не видно в школе такое долгое время?
Сначала он смотрел в мои глаза, пытаясь в них что-то отыскать, затем взял за руку и дернул на себя, пытаясь куда-то меня отвести. Выдернув руку, я посмотрела на парковку, но машины отца там еще не наблюдалось.
- Мне нельзя, скоро папа приедет, - как бы не старалась произнести это уверенным тоном, в голосе все равно сквозила грусть.
- Он не желает ни с кем разговаривать. Сидит в своей комнате, либо рисует, либо сочиняет песни, напевая что-то грустное. Сегодня я нашел его телефон возле окна. Макс выкинул его, представляешь?
- Почему он это сделал? - спросила я, не пытаясь скрыть своего волнения. Неужели Макс снова ушел в депрессию? Он словно малыш, которого нельзя оставлять наедине с самим собой.
- Наверное, потому что не смог дозвониться до тебя. Макс звал тебя сегодня ночью, Ника.
Сердце мое сжалось, в горле застрял комок. Хотелось рвануть к нему, в его объятия. Но я больше не могла идти против отца, и так слишком много проблем.
Мне нравилось проводить время с Максимом, с ним я чувствовала себя живее. Мне нравилось просто смотреть на него, заставлять улыбаться. Мы дополняли друг друга. Он утихомиривал мою безмерную радость, а я его грусть.
Почему все так? Почему на пути к самой искренней и истинной дружбе, обязательно должны быть препятствия? Я не считала своего папу той самой стеной, которая росла между мной и Максом, но в большинстве случаев, только из-за него мы были порознь. Может, папа делал это все для того, чтобы при следующем переезде мне не было слишком больно расставаться с этим городом и людьми, которые все это время меня окружали?
Однако поздно, я уже к ним привыкла. Когда буду сидеть на заднем сиденье машины и ехать к вывески с перечеркнутым названием города, буду чувствовать такую боль, какую не ощущала очень давно. Уезд - это как потерять дедушку, только люди остаются живыми.
- Мне очень жаль, - искренне сказала я и посмотрела на дверь школы.
- Вам надо как-то поговорить, прежде чем ты покинешь Красноярск.
Посмотрев на Сашу, мне удалось уловить волнение на его лице. Но волновался он не за меня, а за человека, которого не желал называть сводным братом.
- Я боюсь, что он вовсе падет духом.
Не сложно догадаться, что это значило. Самоубийство.
Внутри все похолодело. Ни в коем случае, я не могла этого допустить. Максу нужна помощь... ему всегда нужна помощь. Если он действительно печалился из-за меня, что будет, когда я вовсе уеду?
Было сложно сдержать слезы и в итоге они потекли по моим щекам, заливаясь за шиворот куртки. Лицо сразу же обдало морозом. В последний раз прижав коробку с дневником к груди, я тяжело вздохнула и протянула ее Саше со словами:
- Я что-нибудь придумаю, а ты, пожалуйста, передай это Максу.
Не успел Саша что-то ответить, как раздался сигнал автомобиля. Мы повернули головы, перед входом меня уже поджидал отец. Получив кивок от Саши, я поправила рюкзак и направилась к машине.
Но не успела дойти до ворот, как меня сильно и больно толкнули. Я упала на снег и поцарапала обо что-то руку так сильно, что распорола себе ладонь. Прижав ее к груди, постаралась не заскулить от боли. Подняв голову, я увидела удаляющуюся фигуру Наташи и еще нескольких девочек. Хотелось встать, подбежать и стукнуть их.
Ладонь болела, капли крови падали на белоснежную гладь снега. Ко мне тут же подбежал папа, недовольно сверля взглядом девочек. Если бы они не пошли в другую сторону, я уверена, он бы им устроил, потому что они сделали это специально и даже не попытались извиниться для показухи.
Он помог мне встать, повернувшись, я посмотрела на Сашу, который хотел мне помочь, но увидев отца, направился в другое направление.
- Идем, в машине обмотаешь руку полотенцем. Приедем домой, промоем и посмотрим, нужны ли швы.
При виде густой крови меня сильно мутило. Я заметила, что и отец не на шутку заволновался, ведь кровь лилась чуть ли не рекой. Я же не потеряю сознание?
В машине он протянул мне полотенце, я плотно обмотала им ладонь, пытаясь не слишком громко шикать от боли. Но даже тот факт, что я буквально превращалась в Кровавую Мэри, не мог заглушить боли, которую я чувствовала при воспоминании о Максе.
- Почему ты просто не можешь меня простить? - спросила я у папы, прислонившись лбом к стеклу.
- Простить? Я простил тебя еще тогда, когда ты попросила прощения... Вероника.
Зажмурившись, я сглотнула снова всплывший комок, ведь так надеялась, что он назовет меня Соней и все тучи, нависшии над нами, рассеются.
- Тогда почему ты просто не можешь дать мне еще один шанс? Почему находишь выход в переезде? Когда я стану нормальным подростком, па?
- Нормальным подростком? Выход в переезде? Вероника, ты что-то путаешь. Я люблю тебя, ты моя дочь, и я прощу тебе все на свете. Но бывает такое, когда дети выходят за рамки дозволенного. Ты ребенок, и не всегда видишь, какие ошибки делаешь, в итоге обвиняя во всем родителя. Я хочу, чтобы ты находила в моих наказаниях способ исправить ошибки и больше их не повторять, а не способ возненавидеть меня и подумать, словно ты мне не нужна и я тебя не люблю.
- Но я даже думать не смела, что ты меня не любишь и что я тебе не нужна.
- Зато выходка, которую ты устроила меня той ночью, заставила меня думать, что тебя посещают такие мысли.