Страница 47 из 137
– Про полковника тоже забудь, о гнилой своей душонке позаботься лучше. Если молитву какую знаешь, можешь начинать читать – авось услышит. Это я тебе по-дружески советую, ибо сказано: «Ни вдовы, ни сироты не притесняйте; если же ты притеснишь их, то, когда они возопиют ко Мне, Я услышу вопль их, и воспламенится гнев Мой, и убью вас мечом, и будут жены ваши вдовами и дети ваши сиротами. Если дашь деньги взаймы бедному из народа Моего, то не притесняй его и не налагай на него роста. Если возьмешь в залог одежду ближнего твоего, до захождения солнца возврати ее, ибо она есть единственный покров у него, она – одеяние тела его: в чем будет он спать? итак, когда он возопиет ко Мне, Я услышу, ибо Я милосерд»[1].
Петросянов молча смотрел на странного посетителя и не мог поверить своим ушам. Холодный пот струился по его спине. Собрав все силы, он заорал что есть мочи.
– Это провокация! Я не позволю! Вон из моего кабинета! Не имеете права! Я вас под суд отдам! Никаких доказательств у вас нет!
– Заткнись, урод, людей напугаешь. Прими как должное, – спокойно ответил незнакомец.
– Да как вы смеете! Дежурный!!! – заорал Николай Егорович.
Дверь распахнулась, и в нее вбежал тот самый омоновец, которого судья видел в коридоре.
– Что случилось? – грубым басом спросил охранник.
– Выведите из моего кабинета этого человека и заодно узнайте его данные!
– Кого именно?
– Вот этого подонка! Выкинь его из моего кабинета!
– Как скажете, Николай Егорович. Подонка, значит, подонка! – снова рявкнул омоновец, подошел к Петросянову и, схватив его за шиворот, словно котенка, вышвырнул из собственного кабинета.
Судья шлепнулся на кафельный пол и проехал на пузе несколько метров, собирая пыль дорогим костюмом. Он с трудом поднял вверх свои обезумевшие глаза и тут же увидел перед собой Абрама Фридриховича, которого он совсем недавно встретил в буфете.
– Ай-яй-яй-яй! Что с вами? Что с вами случилось?! Как же это вы так? – заохал московский гость и принялся поднимать Николая Егоровича.
– Так это, я же… Что ж это такое творится? – вставая с пола, бормотал Петросянов.
– Как нехорошо. Ох, как нехорошо. Что ж вы, уважаемый, на ровном месте падаете? Да не пьяны ли вы?
– Так меня, как тряпку… Из собственного кабинета…
Абрам Фридрихович быстро прошел в кабинет и оглядел все углы.
– Но у вас там никого нет.
– Как нет? Почему нет? А где он?!
– Да, Николай Егорович, похоже, вы малость перебрали с коньячком. Ох, зря я вам дал денег. Ох, зря. Не было их у вас, и не нужны они вам были. Без них вам спокойней бы жилось. Деньги портят человека.
Николай Егорович и впрямь почувствовал себя так, будто он пил в своем кабинете всю ночь, весь день и черт знает, чем там еще занимался. Существо оглядело судью с ног до головы.
– Слышь, Петросянов? Я бы на твоем месте сейчас здесь не палился. Я хоть и с проверкой сюда приехал, но друзей, конечно, не сдам. Сам знаешь, рука руку моет. А вот непосредственный начальник вряд ли правильно поймет твой внешний вид, тем более, между нами, он стоит у тебя за спиной.
Петросянов медленно обернулся, заправляя в брюки выскочившую рубашку.
– Что это за вид, Николай Егорович?! – проговорил кто-то явно выше его по должности.
– Так меня из кабинета… – показывая рукой на дверь, заныл судья, чувствуя себя мелкой букашкой.
Петросянов очутился на месте обвиняемого и никак не мог найти у себя в голове юридический термин, характеризующий то, что с ним произошло.
– Так точно, из кабинета! – вмешался в разговор московский гость, подскочив к начальнику. – Моя фамилия Грешневский. Абрам Фридрихович! Я к вам с проверкой из Москвы. Из Мос-квы! – показывая для убедительности пальцем вверх, добавил он.
– Гусев Владимир Иванович, – пожал руку Абраму Фридриховичу начальник.
– Что ж вы, Владимир Иванович, таких мерзавцев у себя на работе держите?
– Каких таких мерзавцев?
– Так вот он! Перед вами стоит! – схватив Петросянова за рукав, прокричал прокурор. – Мало того, что пьян в стельку, так он у вас еще и вор! Вор!
– Да вы что несете, Абрам Фридрихович?! – задрожал Николай Егорович, глядя то на Гусева, то на Грешневского.
– Как что я несу? Я бы на вашем месте, товарищ Петросянов, помолился бы. Говорят, помогает. Час назад он взял взятку! Этот ваш так называемый работник, повторю, взял взятку! Вот и компромат, на котором все это запечатлено! – вытащив из кармана видеокассету, Абрам Фридрихович сунул ее в руки Гусеву.
– М-да, – буркнул Гусев и, подойдя к кабинету судьи, тут же отшатнулся назад. – Мать твою! – он яростно кинулся на Николая Егоровича и, схватив его за грудки, начал трясти и орать. – Ты что творишь, гад?! Мало того, что воруешь, так еще и бордель в суде устроил, подонок?! Что б ни девок, ни тебя здесь не было! И заявление на стол! – Гусев оттолкнул судью и пошел прочь.
Посетители, сидевшие в коридоре в ожидании приема, с удовольствием наблюдали, как мордуют слугу закона. Слезы хлынули из глаз, и дикий смех раздался из уст судьи. Он медленно подошел к своему кабинету и увидел на своем рабочем месте двух проституток в голом виде, с которыми развлекался проверяющий из Москвы.
– Девчонки, поглядите, кто к нам пришел! Это самый честный судья в городе! У него даже денег на чай нет! Заходи, я угощаю! Тем более что от девок ты мало чем отличаешься, тебя ведь тоже купить можно!