Тринадцатый (книга I)

– Знал я одного, его тоже к крестику приколотили. Так ничего, воскрес! Прикинь, чудеса какие бывают! – подначивая Александра, снова начал ехидничать горбун.

– Встреча седовласого и тринадцатого неизбежна. Но они ничего не смогут сделать до тех пор, пока тринадцатый не вспомнит, с чего все началось. В этом наше преимущество и одновременно наше слабое место. Но когда он осознает истину, в дело вступит Маркус.

– А если она примет не нашу сторону? Или он не станет сражаться с Маркусом? – спросил Александр.

– Станет! Я заставлю его! – сделав шаг вперед, воскликнул преторианец.

– Побереги свою прыть, Маркус. И подготовь место для встречи с Луцием.

– Да, повелитель, – легионер склонил голову и растворился в воздухе.

– Карты всегда раскрыты для тех, Александр, кто умеет их видеть. Чашу весов можно будет склонить лишь тогда, когда он осознает свое предназначение, а грехи прошлого сделают свое дело. Нужно запятнать его кровью. Он падок на это. Он римский генерал, командовавший Черным легионом преторианцев и никогда не знавший поражения. Он будет думать, что делает все во благо, но она увидит его в совершенно другом свете. Это я создал Луция, а его у меня забрали и превратили в марионетку. Ну что ж, мы начнем все сначала и доведем задуманное до конца. Я верну Луция себе, получу чистую душу и заставлю своего брата принять этот мир таким, какой он есть на самом деле. Без благ, которые Он в него привнес. Второго пришествия спасителя уже не будет – будет очередное пришествие Луция.

– Вы пожертвуете Маркусом, господин? Луций – лучший воин из тех, кого видело человечество. Лишенный дара бессмертия, Маркус падет, – робко промолвил Александр.

– Цель оправдывает средства.

– А если он не станет с ним сражаться, когда вспомнит правду?

– Я его правда. Я покажу ему только то, что надо. Гнев – один из самых любимых моих грехов, – слегка ухмыльнулся Анатас.

– Нам потребуется удача, господин.

– Удача? Что такое удача? Обычное стечение обстоятельств, которое люди воспринимают как чудо. Это то, во что я позволяю им верить. Человек, не знающий поражения, обречен на провал. В этом и заключается сущность людей: подвластные эмоциям и самоуверенные, они губят себя сами, и случай с тринадцатым не исключение. Его беда в том, что он видит лишь то, что желает видеть, упуская суть. Я дам ему его правду, а человеческие амбиции сделают все остальное. Стремясь к благу, он покажет себя с истинной стороны.

– А как же Лекант? – пытаясь не смотреть в глаза Анатасу, робко спросил Александр.

– А что он может сделать? Он сам стечение обстоятельств.

– Но ведь он способен…

Александру не дал договорить Ворон.

– Ты сам расправишься с ним. И поверь мне, это произойдет скоро. Как говорится, мы в ответе за тех, кого приручили.

Четырин и Зверев, задыхаясь от усталости, бежали по коридорам подземного города и почти настигли девушку.

– Постой! – задыхаясь, кричал Виктор. – Да остановись же ты! Я, между прочим, в марафонцы не записывался.

Фигура девушки, петляя по узким катакомбам, то исчезала, то вновь появлялась, освещаемая тусклым светом факелов.

Мокрые темные стены, покрытые плесенью, содрогнулись. Преграда, которая должна была охранять зло, с треском и шумом пала. Стальные замки рассыпались, словно стекло под ударом камня – на волю вышло свирепое существо. Глаза Леканта горели. Холодные и безжизненные, они требовали крови. Зверь огляделся по сторонам и растворился во мраке.

– Кстати, Александр, твой заключенный уже освободился. И он жаждет отмщения. Заковать его было хорошей идеей, но не лучшей.

– Я все контролирую. Лекант полностью в моей власти.

– Даже преданный пес может укусить хозяина, если его не кормить и все время наказывать. Помни, что он только наполовину животное, и эта часть принадлежит тебе, но вторая часть тебя ненавидит. По твоей прихоти он истребил свой род. Никто не властен над ним: ни ты, ни даже я, и уж тем более не Он, – показал пальцем вверх Анатас. – Ты не смог удержать зверя в клетке, не смог разглядеть у себя под носом чистую душу. Падший и тот обвел тебя вокруг пальца. В последнее время ты меня только разочаровываешь. Смотри, Александр, мое терпение не бесконечно, в отличие от моего существования.

Александр опустил глаза, догадавшись, чем это грозит ему. Он получил власть, получил новый облик, он стоял на вершине мира на протяжении сотен лет, и теперь настало время сполна расплатиться за данные ему привилегии. Анатас сидел неподвижно, испепеляя его взглядом. Свита замерла в оцепенении, пытаясь предугадать мысли и желания хозяина. Но разве можно предугадать удар стихии? Разве можно спастись от цунами или торнадо? Внешне Анатас походил на простого смертного, но, в отличие от всего живого, он был лишен любви и сострадания. Он был пуст, словно заброшенная комната, в которой никогда не стояла мебель. Им правило одно – вера в то, что виновный должен быть жестоко наказан, в то, что этот мир должен существовать лишь по законам животного мира, ибо люди не достойны никаких других законов.

– Я все исправлю, – еле слышно проговорил Александр.

– Лучше бы тебя мама исправила! Да лучше б тебя собаки сожрали! Господин, позволь я отрублю ему голову?! – Грешник вытащил из-за пазухи янычарский ятаган, но Анатас жестом руки остановил его.

Александр зло улыбнулся, смотря на уродливое создание.

– Не надо злиться на него. Он суть людей и воплощение их лицемерия, и все же из того, что он говорит, очень многое – правда. Не стоит обращать внимания на него, как не стоит обращать внимания на правду: она была не нужна на заре человечества, не нужна и сейчас.