Страница 42 из 149
Здоровенная мускулистая тетка сладострастно тискала нашу заливающуюся слезами домомучительницу, Маркетиос со счастливо-обалделым лицом переминался с ноги на ногу рядом.
Прочие персонажи, как знакомые, так и не очень, составляли что-то вроде греческого хора - слаженно охали и ахали на заднем плане. Убедившись, что никто никого не убивает, я вышла во двор и остановилась рядом с Николасом. Он выглядел более-менее нормальным, в отличие от Фимки. Тот вообще, похоже, рехнулся - носился кругами по двору и верещал как подстреленный, временами налетая с объятиями и поцелуями на скульптурную композицию “Домомучительница, полураздавленная Неизвестной” и взвизгивая особенно громко.
- Это кто? - тихонечко поинтересовалась я.
- Фимкина мама, - так же негромко ответил Ник и только потом посмотрел на меня. - И моя тетя… Она приехала! - сказано было с такой счастливой моськой, что я поневоле позавидовала - меня бы так встречали. Понятно теперь, отчего у них у всех крыша поехала.
Отойдя чуть в сторонку, я с интересом стала наблюдать за действом. Про эту самую Нойру я слышала очень много всякого разного, и мне было до невозможности любопытно посмотреть на нее вживую. Особенно забавно выглядел Маркетиос, со счастливым лицом топчущийся рядом с дочерью, - тетя была на голову выше собственного отца.
Когда объятья и лобзания слегка поутихли, глава семейства сделал строгое лицо и официальным голосом поинтересовался насчет того, надолго ли бродягу принесло на этот раз.
И тут мне стало еще любопытнее - очень уж забавно смотрелось выражение лица виноватой маленькой девочки на физиономии женской ипостаси Шварценеггера. Нет, пожалуй, про Шварца это я слегка загнула, но все равно. Тетя была ого-го. Не особенно широкая, зато высоченная и жилистая.
- Пап, ну я на пару недель… может, чуть дольше... - тоненьким голосом поведала каланча и... шмыгнула носом!!! Совсем как Фимка!
Эх… на этом моя карьера незаметного наблюдателя закончилась, потому что мое громкое, хоть и сдавленное хихиканье не услышал бы только глухой.
Естественно, все тут же повернулись ко мне, а я… Очень хотелось произвести хорошее впечатление, честное слово. Только не получилось. Потому что вряд ли его производит красная от усилий сдержаться, заспанная дурочка, которая удержаться все равно не может и хихикает сквозь прижатые ко рту ладони.
Секунд двадцать все молча внимали, а потом тетя вдруг захохотала. Хороший у нее был смех, глубокий, бархатный такой. И заразительный - через секунду смеялись все, и я в том числе. Ржала как лошадь, хотя где-то в глубине души мелькала мыслишка, что смеются-то надо мной. А ну и пусть.