Страница 56 из 81
– Сию секунду, – бармен удалился.
Крис повернулся боком к стойке и окинул взглядом зал; на сцену вышли «Дежавю».
– Крепкое выступление. Выложились на все сто!
– Предлагаю выпить за мозг нашей группы, – Боцман ткнул меня пальцем в грудь, – Олега. Я рад, что он с нами. Твои песни реально вставляют.
Я сделал вид, что застеснялся: стою себе весь такой смущённый, взгляд потуплен, вожу по паркетному полу ножкой, пыль перекатываю из стороны в сторону. Но внутри меня аж распирало от гордости. Признание, вот что каждому из нас нужно – не зависимо от пола и возраста. Сразу начинаешь себя чувствовать по-другому, словно ты стал крутым перцем и Вселенная тебе подвластна.
– Кого ты лечишь? – прищурился Богдан. – Стоит он тут смущается, блин. По харе видно, что сейчас лопнешь от осознания собственной значимости.
– Что ты, – говорю ему, – мелешь? Просто приятно, когда хвалят.
– Приятно ему, – серьёзно проговорил он. – Совет на будущее, – перед нами объявляется бармен и ставит откупоренную покрытую конденсатом бутылку шампанского (из горлышка выходит белесоватый дымок), следом появляются из–под столешницы фужеры. «Мы сами разольём, спасибо, – сказал Крис». – Всегда помни кто ты, и откуда пришёл. Потому что если забудешь, рискуешь упасть. А там, на дне, все равны, будь ты хоть премьер–министр, хоть сам президент, хоть бомж. Дно всех равняет.
– Что ты к человеку пристал?! – воскликнул Боцман.
Богдан промолчал, продолжая серьёзно смотреть мне в глаза.
– Я тебя понял, – киваю.
Почему-то мы с ним понимали друг друга с полуслова и полувзгляда. С Боцманом и Крисом такого взаимопонимания не было.
Дмитрий стал между нами, обнял обоих, посмотрел на каждого, и спросил:
– Мы пить собираемся, нет?
Я смотрю на Боцмана.
– Отойди, мой потный друг. – Улыбаюсь и уточняю: – Воняешь.
Боцман – парень тоже не лыком шитый.
– Ага. Зато ты у нас пахнешь майской розой, да?
При этом он скорчил смешную рожицу, от чего мы все захохотали. Отсмеявшись, мы разлили по фужерам шампанское, чокнулись, и выпили залпом. Глотку немного продрало и остудило, оставив после себя карамельное послевкусие.
Я поставил фужер на стойку и посмотрел в сторону сцены. Ребята из «Дежавю» были, откровенно говоря, слабыми: много крика, много рваных ритмов и долбёжки барабанщика. Такое ощущение, что их ударник превратился в перфоратор, а его инструмент, это асфальт или бетон, который нужно раздолбать, превратить в пыль. «Не впечатляет», – подумал я.
То ли на третьей песне, то ли на четвертой публика не выдержала: одни засвистели, другие вскинули руки вверх и опустили большие пальцы вниз, третьи пошли садиться за столики, четвёртые двинулись оккупировать бар.
Музыканты, видя отрицательную реакцию на своё выступление, прекратили игру и спустились со сцены под недовольный гул толпы. Они, сунув руки в карманы и пригнув головы, стараясь прижиматься к стене, покинули клуб.
Осталась группа «Стрела».
И вот эти ребята удивили всех, включая нас. Их игра была выше всяких похвал! Они творили на площадке невообразимые пассажи руками, ногами, гитарами. Солист, парень невысокого роста, одетый в джинсы и кардиган, чуть ли не рвал кофту на себе, так вошёл в раж. Раскипятился он настолько сильно, что я даже засомневался в возможной победе моего коллектива.
Публика прыгала в такт музыки, махала головами, мелькали развевающиеся волосы, сверкали редкие огни зажигалок, кое-где светились дисплеи телефонов.
– Старается, – мрачно сказал Крис.
На короткий миг я ощутил лёгкий укол ревности: зрительские симпатии существенно поделились. Ничего, ничего, думал я, желая солисту группы конкурентов оступиться. Мы лучше.
В клубе продолжил расти накал страстей. Что зрители, что конкурсанты, все будто сошли с ума. Рёв, мельтешение тел и конечностей, редкие выкрики. Взаимосвязь между ними достигла апогея. В конце концов, фронт-мен вырывает гитару у компаньона, и обрушивает ее на пол. Музыка захлебнулась, зал довольно ревёт, один человек взобрался на сценическую площадку и начал петь в микрофон, не обращая внимания на творившийся вокруг беспредел. Солисту «Стрелы» это, видимо, пришлось не по нраву. Парень становится позади зрителя и даёт крепкого пинка, от которого тот улетает в основную массу публики.
Тишина.
Я стоял с отвисшей челюстью, мои парни стояли с отвисшей челюстью, зал тоже приходил в себя от увиденного. Зря он так сделал. Может быть, когда он станет мировой знаменитостью, ему такое и простят, но точно не сегодня. Никто из нас пока ничего собой не представляет. Мы только-только обрастаем перьями, и поведение такого формата никому непростительно, даже если под твою музыку и могут развеяться.