Герой/in

Моя работа приносила мне деньги. Хорошие деньги – наш «зайчик» падал – мы же выставляли счета клиентам по курсу. Я усиленно «левачил», естественно, за левую установку Винды, или вытянутый из кулера валенок я брал денюжку только зелёными бумажками. Новый директор, как ищейка, вынюхивал, пытался пресечь моё личное желание урвать побольше. Мог бы, наверное, и оштрафовать, если бы поймал с поличным, но компьютерщик в наше время – существо свободное и похуистическое, да ещё и удачливое. Холёный козёл с толстым кошельком голодно облизнулся и молча смирился. Я же, в свою очередь оказался с нехилой суммой для новой жизни. К чёрту офис и кабинетную шушеру: впереди счастье бесконечного отрыва с моей любимой в руках! Может струны новые купить, что ли?

Я вернулся домой. Комната встретила привычной будничной тишиной, тараканы спали в прорезиненной дверке холодильника, ветер чуть слышно стучал в плохо закреплённое в раме стекло. Я несколько раз повертелся на пятке, представил как было бы здорово научиться танцевать чечётку,  и отправился в душ. Мне нужно было отдохнуть, подумать, прийти в себя, смыть дневную суету.

Струи вре́зались в лоб, прошлись по моим патлам, и побежали по плечам вниз, оставляя за собой щекочущую дорожку. Новый этап в жизни громко стучался в двери, и было совсем не страшно. Любые изменения всегда кстати. Плохо, когда ничего не происходит. Я, откровенно говоря, вообще не понимал людей, у которых вся жизнь проходит в таком порядке, как дом-работа-дом. Так и хочется подойти к ним, взять за плечи, встряхнуть с силой, и спросить: «Как вы, мать вашу, живёте?» В моей голове просто не укладывалось такое. Серое существование. Это бедные люди, живущие в клетке собственных страхов, комплексов, привычек, не желающих ничего менять из-за боязни оказаться в незнакомой обстановке, ситуации, в которой они просто-напросто растеряются, не будут знать как поступить.

Затем мои мысли плавно переключились с людей на гитару, аккорды, новые соляки, и рвущийся из глубины души вокал. Я стоял и думал о счастье, о липких ночах с девочками, о горчинке вискаря, о морозящей водке, которая нагоняла аппетит и хотелось заточить вареную картошину, горячую до онемения нёба.

За окном кончался октябрь. Он плакал, уходя в годичный отпуск. Рвал ветром кроны опавших деревьев и вымазывал обувь обильной жирной грязью, месть людям за их проснувшиеся желания о лете.

Я снова у окна. Свечу фонариком в вечернее небо. С работой покончено.

Врать, не буду, моя работа мне нравилась. Я делал ее с удовольствием. Но… раз так легли карты, значит, так тому и быть. Всё что ни делается, делается к лучшему! А проблемы будем решать по мере их поступления.

Наступление новой жизни я решил начать с того, что выбросил к чертовой матери трудовую книжку. В жопу её! Я и без бумажки являюсь человеком.

Вскоре мы встретились с ребятами и провели первую репетицию.

В субботу мы встретились и попытались сыграться. Для первого раза вышло недурно. Для начала просто импровизировали, кто на что горазд. Боцман дал нам ритм, а мы фантазировали. Брали известные мелодии, меняли их. Затем решили сыграть парочку Хаттагаевских песен. Репертуар был неплох. Ребята писали песни все вместе. Я показал свои наработки. Боцману понравилась моя лирическая зарисовка под названием «Птицы». Богдан отметил нестандартный ход аккордов в песне-провокации «Я не кусаюсь». Крис же всё больше рассуждал о том, как всё это будет звучать.

Когда стали пытаться играть, выяснилось, что я не умею петь свои песни под аккомпанемент нескольких инструментов. Пришлось внимательно вслушиваться. Час за часом мы боролись с шестью песнями, которые решили, во чтобы то ни стало, разучить.

Я предложил каждому сыграть со мной по песне, исключительно дуэтом, так постепенно мы срослись, сработались. К вечеру мы спокойно играли шесть композиций, а я уставшим горлом хрипел в микрофон стихи – первая победа!

Когда все немного успокоились и погрузились в свою усталость, я подошёл к гитаре, вновь вставил штекер в усилок и погнал лютый трэш в лучших традициях американского металла. «Рвать! Рвать! – звучало в голове. – Душу, душу, покажи нам её», – кричали мне невидимые зрители. Я погрузился, слился с нотами, с картинками из сыгранных нами сегодня песен.

Выжимая из своей шестиструнной малышки максимум, я обернулся к остальным и одобряюще им кивнул несколько раз. Они взяли гитары, Боцман сел за барабаны – и погнали вслед за мной. Ровный ритм игры каждого из нас создавал внутри помещения, где мы играли, чистую материю звука, услаждающей слух. В какую–то минуту я понял, что задыхаюсь. Нужно остановиться. Я поднял кулак над головой и все замерли. Звон последней дернутой струны замер в звуконепроницаемых стенах.

– Это было круто, – проревел Боцман.

– Это был «Хаттагай», – заговорщицки ухмыляясь, сказал я.

Нам удалось сделать первые шаги к поставленной цели, и это круто.

После репетиции мы попрощались друг с другом и договорились созвониться через пару дней, чтобы обсудить место и время новой встречи.

Домой я возвращался пешком в глубокой задумчивости: моё эго не знало, с кем хочет провести этот вечер, то ли с соседкой, то ли с Кристиной. В конце концов, я выбрал простой вариант – Вероника. Далеко ходить не надо: красива, умна, есть о чём поговорить, и, самое главное, не против интима.