Страница 86 из 89
Юкио закончил с Татсуей и сказал ей что-то, от чего она выскочила из музыкального класса красная, как рак, даже меня не заметила, так спешила убраться подальше. Да, малышка, он это умеет.
Я стояла, вжавшись в стену около двери, и думала о том, что я здесь делаю. Надо просто уйти и больше никогда…. И я бы ушла, если бы не услышала:
— Мей, это ты там стоишь? Или мне опять показалось?
И тут я поняла, чего хочу, а когда я чего-то хочу, я не отступаю. Я зашла в класс и опёрлась спиной о стену точно так же как до этого в коридоре.
— Поцелуи для тебя совсем ничего не значат? — спросила я.
Юкио сидел ко мне спиной и тихо наигрывал простенькие мелодии на фортепиано, даже не повернулся, когда я вошла.
— Почти… почти все поцелуи почти ничего не значат, а что? Забавно вышло, первая же девчонка, которая мне призналась, отстала от меня только тогда, когда я поцеловал её и сказал, что она мне не подходит. Остальные тоже стали требовать поцелуя, куда было деваться?
— Трахаться ты так же будешь? — сказала я с усмешкой.
— Я не настолько низко пал, пока… — невозмутимо ответил он.
— Когда ты уже уедешь? — раздраженно спросила я.
— Я бы уехал, но отец всё уговаривает остаться, вроде как кроме меня у него никого нет и прочая ерунда. Я обещал, что останусь до конца учебного года, всего-то пара месяцев, потерпи.
До меня дошло, что он играет те мелодии, которые мы учили с ним вместе.
— Зачем ты пришла, Мей?
Я подошла ближе. Он ждал и продолжал играть. Я немного подумала, и села на скамью рядом с ним.
— Скажи, что не любишь меня.
— Зачем тебе это?
Началось! Ничего, я выдержу.
— Мне нужно, чтобы ты мне это сказал.
— А что такое? Не можешь меня забыть? — теперь будет издеваться, вполне ожидаемо, — Только не говори, что у тебя стокгольмский синдром! Или Саймон был прав, и плохие девочки действительно любят, когда их наказывают?
Я понимала, чего он добивается, поэтому не вскочила со скамьи и не убежала в растрёпанных чувствах, а сладко улыбнулась и сказала:
— Не дождёшься. Я уйду отсюда только тогда, когда услышу, что ты меня не любишь. Ты говорил, что я тебе не нужна, что твои и мои чувства ничего не значат, но ни разу не сказал, что не любишь меня.
Юкио вздохнул, перестал играть и повернулся ко мне.
— Мей, мы не можем быть вместе.
— Но почему?
Я, что, это вслух сказала?
— Когда я решил, что сделаю всё, чтобы достать Арису, я отказался от самого дорого, что у меня было, от тебя, и от себя. Я изменился, Мей.
— Я заметила! — саркастично вставила я.
— Тебе нельзя быть с таким, как я, так что иди найди себе кого-нибудь другого.
— Непременно, как только услышу, что ты меня не любишь.
— Да какая тебе вообще разница?
— Не увиливай, я жду.
Я была само спокойствие, ни на шаг не отступала!
— А если я не скажу?
— Я тебя заставлю. Буду плакаться всем и каждому, что не могу пережить наш разрыв и жить дальше, пока не услышу от тебя этих слов. А ты издеваешься и не отпускаешь меня, — я даже всхлипнула, изображая как именно буду это говорить, а потом перестала ломать комедию, и сказала злорадно, — Да тебя после такого живьём съедят.
— Чёрт побери, Мей! Думаешь, напугаешь меня этим? Думаешь, мне хоть что-то страшно? Думаешь, я не смогу два месяца потерпеть всеобщее осуждение? Меня тогда сломали, понимаешь? Я собрал себя по кусочкам, но это очень непрочная конструкция, и, чуть что, может рассыпаться!
— Ну, и зачем ты мне всё это рассказываешь? Надеешься, что я буду тебя жалеть? Зря надеешься, не буду. Я не позволю тебе по-скотски поступать со мной только потому, что однажды тебе было тяжело.
— Мей, я не про жалость сейчас. Уж чего-чего, а этого я от тебя никогда не хотел. Но… разве я тебя не пугаю? Неужели тебе нравится то, чем я стал?
— Просто скажи, что не любишь меня, и мы оба будем свободны!
— Просто? Просто тебе со мной уже не будет…
— Я знаю, — заявила я и смело ответила на его взгляд.
Он ухмыльнулся и подсел ближе, его левая рука скользнула на мою талию, а правой он коснулся моего лица.