Страница 13 из 52
- Петенька, – простонала соседка дрожащим голосом. – Как же…
- А он трепыхаться… «Страшно?» – спрашиваю. – «Страшно, вашебродие?»
- Тише! Что ж ты такое говоришь… А услышит кто?
- А мне плевать!
- И что?
- А ничего! Придушил. Народ весь свой, никто не выдаст.
Она начала что-то горячо ему шептать, то и дело всхлипывая.
- Успокойся, – мрачно проговорил он. – Успокойся, сказал! Ничего не было! Эта тварь… никто о нем вспомнит! Там сейчас не то что год назад. Пополнение идет – одна сволочь и уголовники, по рожам видно. Думаешь, они воевать будут, хе-хе… Скоро там такое начнется!
Евгений слушал, чувствуя, как в груди останавливается и замерзает сердце.
- А я не вернусь туда, шиш! Чтоб меня как крысу в подвале газом – не-ет, гниды…
Евгений почувствовал, как его лицо наливается тяжестью, превращаясь в свинцовую маску. Он заплакал тихо и горько, не разжимая век и яростно скаля зубы, точно ему самому выжигало хлором глаза. Раскаяние и стыд за свою ничтожную, бесславную жизнь, лютая ненависть к ним ко всем: и к царю, и к правительству, и к Зауеру и ему подобным, и к этому пьяному мерзавцу за стеной, который (уже по голосу ясно) растерял все человеческое.
- Идиоты! – шептал Евгений, скрипя зубами. – Скоты!
Когда слез больше не осталось, и катарсис был пройден, он зарылся в измятую подушку и скоро уснул вопреки забитому от притока слизи носу и продолжающим сочиться сквозь стену гнусным откровениям.