Секрет древнего Ордена

Эмми подкралась к двери и приоткрыла её. Свет в маминой спальне был потушен. Она на цыпочках поднялась по маленькой лестнице, огибавшей печную трубу, и отперла маленькую дверь, ведущую на чердак. Поёжилась от холода и включила свет. Повсюду валялись вещи: прялка, принадлежавшая давно умершей родственнице, телефон с длинным витым шнуром, втыкавшимся в стену, даже старый компьютер, который мама забыла выбросить. Всё это могло считаться памятными вещами. Что же именно принадлежало её отцу?

Эмми открыла ближайшую коробку. В ней лежали старые кабели. В следующих трёх коробках были чеки и документы – скорее всего, мамины налоговые декларации. В пятой коробке тоже были документы, и Эмми уже собиралась её закрыть, когда её внимание привлёк лежащий в самом низу лист бумаги. Кажется, там было написано «брак»? Она вытащила бумагу: наверху огромными буквами было напечатано «Свидетельство о браке». Эмми проглотила слюну и прочла имена.

Памела Уиллик. Томас Эллин.

Эмми нахмурилась. Здесь что-то не так. Разве фамилия её отца не Уиллик? Из надписи следовало, что её отец взял мамину фамилию. Она пожала плечами. Наверное, у него были передовые взгляды.

Эмми огляделась. Здесь должны быть и другие папины вещи, от которых мама не успела избавиться. Она обыскала каждую коробку, но имени папы больше нигде не встречалось. В крошечное чердачное окошко просочился утренний свет. Мама вот-вот встанет. У неё почти не осталось времени.

Эмми потёрла руки, на которых уже появились мурашки, и попыталась вспомнить, что было сказано в письме. «Если найдёшь памятные вещи, сохрани их». Памятные вещи. Документы не были памятными вещами, к тому же было не совсем безопасно оставлять их там, где их мог найти кто угодно. Может быть, здесь есть тайник? Эмми обошла холодную печную трубу и провела рукой по стенам. Там не было никакой задвижки, открывающей потайную дверцу. Она может постучать по половицам, чтобы проверить, не отходит ли какая из них, но это, наверное, разбудит маму. Кроме того, это фермерский дом, которому уже двести лет. Все половицы отходят от пола.

Эмми вздохнула. Невозможно найти тайник, не подняв шума. Она положила руку на огромную каменную трубу и пошла было к двери, но на полпути остановилась. Почему эта часть трубы не такая холодная, как остальные? На ощупь она тоже казалась другой, словно с камня стёрли всю сажу и копоть. Эмми пригляделась. На трубе было какое-то покрытие, вроде твёрдого пластика, благодаря которому она выглядела как будто сделанной из камня. Эмми обхватила трубу пальцами. На ней оказалась выемка. Эмми потянула, и фальшивый камень оказался у неё в руках, обнажив огромную дыру. Внутри находилась металлическая шкатулка.

Сердце Эмми учащённо забилось. Вот это похоже на памятную вещь! Она вытащила шкатулку и почувствовала, как внутри у неё всё перевернулось. Шкатулка была очень красивой. Снаружи она была украшена гравировкой – розами, шипами и замысловатыми крестами. Эмми медленно и осторожно открыла крышку. Внутри было письмо.

Дорогая Памела, я знаю, что ты обижена на меня, но если найдёшь это, прошу, не выбрасывай их. Они очень ценные.

Моя милая Эммелин, если ты их найдёшь, то сохрани. И на твоём месте я бы ничего не говорил маме.

С любовью,

Письмо задрожало в руках Эмми. «Моя милая Эммелин». «С любовью, папа». Её отец написал это письмо ей.

Эмми отложила письмо в сторону и ахнула. В прорези были вставлены двенадцать медальонов разной формы. Некоторые были круглые, другие в форме слезы, и каждый из них представлял собой изысканный шедевр. Каждая выемка, каждый изгиб, каждый ободок были на своём месте, образуя целый набор, в котором не было ни одного одинакового медальона. Эмми взяла один медальон и сжала в ладони. Неужели они и правда принадлежали её отцу? У неё никогда не было папиных вещей. Она даже никогда их не видела.

Эмми сидела на жёстком деревянном полу со шкатулкой на коленях. Что ей делать дальше? В письме говорилось, что она должна сохранить памятные вещицы своего отца. Означало ли это, что она должна спрятать их у себя в комнате? Или взять с собой в Англию? Она даже не была уверена, что хочет ехать в Англию. Эмми прислонилась головой к стене и вздохнула. Она могла отказаться ехать. Могла спуститься к завтраку и сказать маме, что никуда не поедет. Но какой-то чуть слышный голос внутри говорил: «Почему бы и нет? Что ты теряешь? Подогретую замороженную лазанью в ожидании, когда мама вернётся домой? Повторный просмотр старых фильмов в одиночестве в субботу вечером?»

Англия. Родина её папы. Может быть, она тоже найдёт там дом?

Эмми постучала пальцами по шкатулке. Тот, кто прислал ей это письмо, знал, что она едет в Англию и что эти медальоны спрятаны в их доме. Должно быть, он знал о её отце. И если поездка в Англию означала, что Эмми сможет больше узнать об отце, значит, она поедет.

Она прикусила губу. Теперь надо придумать, как не дать маме узнать про письмо и медальоны, пока она не сядет в самолёт.

Неделю спустя Эмми уже находилась в зале прибытия аэропорта Хитроу с багажной тележкой, лавируя между толпами возбуждённых пассажиров. За ней должен был приехать кто-то из школы, но она не имела понятия, как его узнает. Может быть, у него будет табличка с именем Эмми, как в фильмах.

– Прошу прощения, ты, должно быть, и есть Эммелин Уиллик?

Эмми развернулась. Напротив стоял мужчина с бритой головой и щетиной на подбородке.

– Да, я Эмми, – ответила она.

Мужчина протянул руку.

– Я Джонас Трешам, и я отвезу тебя в Уэллсворт.

Эмми закусила губу. Она представляла кого-то чопорного в строгом костюме. На этом же мужчине была чёрная толстовка, и он выглядел так, словно не брился целую неделю.

– Вы из Уэллсворта?

Он указал на нашивку на толстовке.

– Так написано на моём чеке и куртке.

Эмми прищурилась: на нашивке было написано «Уэллсворт». Она пожала его протянутую руку.

– Хочешь подождать, пока я подгоню машину? – спросил он.

– Нет, я пройдусь пешком. – После восьмичасового перелёта Эмми ужасно хотелось размять ноги.

Она почти сразу нашла машину, которая выглядела так, словно на ней ездили члены королевской семьи: блестящая, чёрная и огромная. Джонас ехал не просто быстро, он гнал изо всех сил. И он был таким не единственным. Когда они выехали на автостраду, Эмми показалось, что они участвуют в гонках Национальной ассоциации, только каждый ехал по неправильной стороне дороги, ведь в Англии левостороннее движение.

После этой гонки, длившейся целую вечность, машина свернула на боковую улицу и поехала медленнее. Вскоре они оказались на другой дороге с более спокойным движением, и Эмми наконец-то смогла посмотреть в окно, не чувствуя головокружения. Узкая улица была обрамлена живыми изгородями, которые почти касались машины. Они свернули на аллею и проехали под тяжёлой каменной аркой с вырезанным сверху словом «Уэллсворт». Эмми прижалась к стеклу, но вокруг было так много деревьев, что она не могла разглядеть школу. Наконец они доехали до конца аллеи.

Эмми крепко сжала рюкзак, выбралась из машины и посмотрела наверх. Ей пришлось высоко задрать голову. Она побывала во многих частных школах, но ни одна из них не была похожа на эту. У неё были высокие шпили и массивные сводчатые окна, как у соборов в Нью-Йорке. Во все стороны тянулся лабиринт стен, как будто к школе постоянно пристраивали комнаты.

По парадной лестнице спустилась женщина с пышными чёрными волосами, опираясь на трость.

– Эммелин Уиллик?

– Да, – ответила Эмми.

– Добро пожаловать в Уэллсворт. Я мадам Бойд. Я буду твоей наставницей. Это значит, что я здесь для того, чтобы поддерживать тебя, помогать и следить, что тебя не исключили.

Эмми попыталась проглотить слюну, но во рту ужасно пересохло. Неужели её могут исключить?