Страница 245 из 259
Министры ахнули и заговорили уже в голос. Поднялся совершенно безобразный гвалт: Освальд обвинял всех в тупоумии и невежестве, Берг грохотал кулачищем по столу, прямо и нецензурно высказывая свое мнение о клеветнических измышлениях безмозглых штатских, министр образования и науки Микош голосил, что оживление мертвеца невозможно, и тут сплошной обман и подлог, а глава медицинского ведомства Кешш вкрадчиво интересовался, не спятил ли многоуважаемый Освальд с ума, что поверил в подобную чушь, ересь и не сказать, во что еще. Некоторое время Шани с усталым выражением лица слушал гневные выкрики, уместные скорее в портовом притоне, чем во дворце, а затем очень спокойно и очень тихо спросил:
— Господа, вам нравится страна, в которой мы живем?
Министры моментально умолкли и уставились на государя с видом малышей, которых родители застали за дракой в детской.
— Как можно, сир, — медоточиво пропел Микош, — как можно не любить нашу Родину?
Прочие господа закивали, а Берг снова стукнул кулаком по столу и проревел тем голосом, который вводил в ужас амьенские войска на высотах Гвельда:
— Любим, сир! Голову за нее сложим! Да я за Отечество…, - и он кратко, но пылко сказал, что сделает с врагами родной страны. После этого врагам оставалось только искренне посочувствовать.
— Очень хорошо, — кивнул Шани. — Я и не сомневался. Любя родину, вы отлично видите, насколько она изменилась. Если раньше этого бедного сумасшедшего уже тащили бы на костер, то теперь его слушают, верят ему… Потому что наша родина заслужила своей кровью свободу от внешней и внутренней тирании, свободу для каждого из нас. Поэтому, пока этот несчастный не призывает к свержению законной власти, пока он не хулит церковь и веру, я не вижу причин реагировать на него вообще. Пусть его слушают, пусть убедятся, насколько он смешон и глуп. В конце концов, я уверен, что все те, кто так внимает ему сейчас, вскоре поймут, что перед ними обманщик и сумасшедший. Потому что если прежде он был бунтовщиком, то теперь мне ясно, что он безумен, и здесь задача не для охранных отрядов, а для кафедры душелечения.
— Правильно, сир! — рявкнул Берг. — Много чести дураку, внимание на него обращать!
— Благодарю вас, Берг, за честность, — кивнул Шани. — Если в этом вопросе мы пришли к соглашению, — он обвел министров тяжелым пристальным взглядом, и те дружно закивали, — то предлагаю продолжить заседание. На повестке дня вопрос об академиумах, Микош, мы готовы выслушать ваш доклад.
Когда заседание подошло к концу, и министры, собрав свои бумаги, отправились из дворца в ведомства, то Освальд подошел к императору и спросил:
— Сир, но что же делать со сходством? Я клянусь честью, что это тот же самый человек, который двадцать лет назад вознесся на небеса, это именно он. Ваш ссыльный лекарник.
Шани безразлично пожал плечами.
— Натура и память, мой дорогой Освальд, частенько над нами шутят. Я уверен, что ваша склонность к логическому анализу событий позволит вам сделать правильные выводы и более не обманываться.
— Разумеется, ваше величество, — мрачно согласился Освальд и покинул кабинет. Артуро отошел от стены и приблизился к государю.
— Прикажете послать в Загорье группу ликвидации?
Шани криво усмехнулся.
— Что вы, конечно, нет. Не хватало снова сделать из него святого. Пусть проповедует, сколько ему угодно. Есть ли вести от Мари?
— Пока нет. Но внедрение прошло успешно.
Артуро терпеть не мог дзёндари императора, но сдержанно признавал ее мастерство. Какая все-таки умница — предложила втереться в доверие к самозванцу, разыграть перед ним кающуюся грешницу и разваливать все замыслы изнутри. Судя по телеграмме, присланной императору несколько дней назад, наивный дурачок купился на незамысловатую наживку. Артуро даже пожалел, что не сам придумал такой прекрасный план.
— Как только они ее не раскусили, — сказал Артуро. — Ладно самозванец, но Супесок-то вроде поумней. Чтобы дзёндари смогли так легко ранить и пленить…
— Всем хочется одержать победу над великим противником, — произнес Шани, выходя вместе с личником в коридор. — Иногда хочется настолько, что глаза перестают видеть лежащее прямо на поверхности.
Артуро пожал плечами.