Хроники Аальхарна

Влад поежился, поднимая воротник повыше. Вряд ли, конечно, человек, что проповедует по всему Загорью, и есть Заступник, но говорят об этом очень уверенно. И ладно бы какая-то деревенщина! Годы Просвещения, конечно, облагородили селюков, но обезьяна в жилетке — все равно обезьяна. Послушать же проповедника собирались и образованные люди, и бывшие дворяне, и даже управитель загорский — тот нашел слова якобы Заступника проникающими до глубины души. Узнать бы мнение государя по этому поводу да незамедлительно тиснуть в газете: «Столичный вестник» читает вся страна, и публикация интервью такого уровня вполне может вывести афериста — если это аферист — на чистую воду.

Со стороны парка послышался цокот копыт, и Влад встрепенулся. Дворцовая охрана принялась открывать ворота перед государевым открытым экипажем; Влад ловко поднырнул между охранниками в приоткрытые створки и, подпрыгнув, повис на ступеньке экипажа и вцепился в дверцу.

— Влад Дичок, «Столичный Вестник», — воскликнул он. Запоздавшие руки охранников схватили его за сюртук и потащили в сторону, но Влад закричал во все горло: — Ваше Величество! Позвольте интервью!

Видимо, его приняли за террориста, и охрана, пытаясь реабилитироваться и наверстать упущенное, принялась его мутузить, не обращая внимания ни на форменную одежду, ни на значок корреспондента на лацкане. Впрочем, все кончилось довольно быстро, и Влада поставили на ноги.

— Слушаю вас, господин Дичок, — услышал он. — Что вам угодно?

Государь вышел из экипажа и приблизился к корреспонденту. Влад отряхнул сюртук, пытаясь придать себе относительно приличный вид, и попросил:

— Ваше Величество, пару слов для «Столичного Вестника».

— Извольте, — кивнул император. Со стороны площади донесся мелодичный перезвон часов — значит, месса уже начинается, и нужно спешить.

— Сир, как вы, как глава государства и бывший шеф-инквизитор, можете прокомментировать новость о появлении Заступника в Загорье? — выпалил Влад. Государь на некоторое время задумался, а потом ответил вопросом на вопрос:

— Не припомню, чтобы я об этом слышал, а откуда такая информация?

— Так докладывает Загорское подразделение «Вестника», — ответил Влад. — Некто Андерс объявил себя Заступником всемилостивым и проповедует народу о добре и мире.

Император усмехнулся.

— Пока он проповедует о добре и мире, я не имею ничего против. Пусть. А вообще, господин Дичок, появление этого человека — значительный показатель того, насколько сильно изменилось наше общество за сравнительно небольшое время. Несколько лет назад этого несчастного забрала бы инквизиция по обвинению в ереси и отправила на костер после минимального расследования — а теперь он спокойно ходит по стране и проповедует.

— Так-таки и на костер? — недоверчиво поинтересовался Дичок. По молодости лет он не застал основных инквизиционных процессов и считал все истории о казни еретиков изрядным преувеличением.

— Поверьте, друг мой, я знаю, о чем говорю.

— А как вы думаете, может ли быть, что это и правда Заступник?

Император даже рассмеялся, причем легко и совершенно искренне.

— Ну что вы, конечно, нет. Это либо религиозный фанатик, либо бедный умалишенный, причем скорее умалишенный, чем фанатик. Повторюсь: пока его проповеди не нарушают Конституцию, и он не призывает к насилию в любой форме — пусть говорит, я не вижу в этом ничего дурного. Мирная проповедь еще никому не причинила вреда. Если будет зарываться и оскорблять законную власть и веру или призывать к войне… что ж, отдохнет в новом госпитале для душевнобольных.

— Спасибо, сир! — Влад поклонился, дважды махнув в воздухе шляпой, и побежал за ворота. Охрана провожала его неприязненными взглядами, словно размышляла, не догнать ли и не поучить ли еще уму-разуму, а Шани усмехнулся чему-то своему и направился к экипажу.

— Значит, мой отец сумасшедший, — сказала Несса по-русски, когда экипаж поехал по проспекту Мира в сторону храма. Выглядела она усталой и больной. Синяки и ссадины на шее закрывал высокий и надежно зашнурованный ворот платья.

— Что тебя не устраивает? — устало спросил Шани, глядя, как на виске Нессы пульсирует тугая темно-синяя жилка. — Мне обвинить его в ереси и послать в Загорье отряд для ликвидации?

— Ты уже отправил туда Мари.

Шани отвернулся. Несколько часов назад он получил от Мари прощальную телеграмму — дзендари благодарила его за доброту и заботу и извещала, что уверовала в Заступника Истинного и останется с ним до последнего часа. Отличные новости!

Едва ли не в первый раз в жизни он чувствовал, как под ногами горит земля.

— У меня только ты и осталась, — с искренней горечью промолвил Шани. — Не топи, а?

Несса провела рукой по шее и ответила:

— Я бы тебя и правда утопила, да вот сил, боюсь, не хватит.

Шани вздохнул и отвернулся. Воистину, у королевской четы Аальхарна были высокие отношения. Не поспоришь.

Когда он думал о том, что несколько часов назад едва не задушил Нессу голыми руками, то его начинало знобить.

— Что ж, — сказал Шани, пытаясь говорить с максимально возможным спокойствием, — тогда после мессы пойдем гулять к фонтанам. Попробуешь. Обещаю не сопротивляться.

Несса пробормотала что-то негромкое, но явно нецензурное и больше не сказала ни слова.

Мессу служили во славу Первого исхода Заступника из языческих земель и обращения в истинную веру — малозначительное событие, которое раздулось потом до крайности. Стоя на коленях в императорском ряду и опустив голову на руки, Шани думал одновременно обо всем и ни о чем. Несса рядом пылко и проникновенно повторяла за священником слова молитвы; покосившись в ее сторону, Шани подумал, что не выдержит, плюнет на политику и разведку и прирежет этого амьенского хлыща. Собственноручно, чтоб не поднялся. Впрочем, все это истерика. Надо взять себя в руки.