Страница 223 из 259
* * *
В прежние времена Авруту Хонка наверняка бы отправили на костер за ересь.
Блистательно пройдя обучение в столичном лекарском корпусе, он совершенно неожиданно заявил, что случаи одержимости, неоднократно описанные в литературе, не являются происками слуг Змеедушца, и припадочных следует вести не в инквизиционные пыточные, а в лекарские корпуса. Если есть болезни тела, то почему не может быть болезней души? Научное сообщество мигом исключило Авруту из своих рядов, и молодой врач закончил бы свои дни на дыбе, если бы не личное вмешательство государя: император Торн признал, что в идеях Авруты есть определенный смысл, дал ему кафедру в академиуме и велел продолжать исследования. К концу войны Аврута уже добился положительных результатов лечения одержимости при помощи магнетизма, и теперь его кафедра душелечения считалась одной из самых перспективных в стране. Узнав, что Эмма пришла по поручению личника государя, Аврута тотчас же отложил все свои дела и сказал, что госпожа Хурвин может полностью им располагать.
Мрачный кабинет профессора навевал на Эмму нешуточную тоску. Высокие стеллажи с книгами, стол, захламленный бумагами, человеческий череп на подставке, исписанный непонятными каракулями — все это напоминало страшную сказку. Впрочем, со дня смерти отца Эмма словно не покидала сцену театра ужасов: работа, порученная ей Артуро, казалась всего лишь отсрочкой приговора к безумию. Выслушав ее вопросы о маниаках, профессор добродушно усмехнулся:
— Мы пока находимся в самом начале большого пути, моя госпожа. Человеческий мозг подсовывает нам невероятные загадки, которые будут разгаданы не при моей жизни. И не при вашей. Впрочем, — он поправил окуляры на носу, став похожим на старую мудрую птицу Роох, — ваш пример не совсем корректен. Вальчик действовал сугубо в рамках инквизиционного протокола и просто очень хорошо выполнял свою работу.
Эмма поежилась.
— А двенадцатилетнюю девочку он раскроил распялкой тоже в рамках протокола?
Профессор грустно усмехнулся.
— Можете мне поверить, дорогая Эмма, что да. Времена сейчас намного мягче.
Эмма поджала губы. Покойный полковник Хурвин и ссыльные заговорщики могли бы опровергнуть эту сентенцию профессора.
— Но маниаки…
— Да, маниаки существуют, — кивнул Аврута, — и, если говорить об Убийце рыжих дев, то его поведение можно объяснить по-разному. Это и страсть, доходящая до крайности, и физическая болезнь, возможно, опухоль мозга. Как жаль, что меня не пускают к нему в тюрьму! Ведь его изучение явило бы подлинный прорыв в науке!
— Он на свободе, — проронила Эмма. — Милорд Привец в этом уверен.
Аврута вскинулся так, словно готов был сию секунду мчаться на поимку безумца. Глаза за стеклами окуляров энергично заблестели.
— Обещайте мне, что я поговорю с ним первым, — попросил он: так ребенок мог бы просить сладостей к празднику. — До приезда охранного отделения.
Эмма улыбнулась и дала это обещание. В кабинет вошла худенькая девушка в белом халате и внесла поднос с кевеей и печеньем: во время вынужденной паузы профессор и Эмма обсуждали погоду, по традиции, принятой в высшем аальхарнском обществе. Когда за девушкой закрылась дверь, то Аврута произнес:
— Моя бывшая пациентка. Удивительный в своем роде случай, множественные припадки, и никакого медикаментозного лечения. Священник в их деревне лечил ее Благодатным каноном…, - он было задумался, а потом вернулся к теме беседы. — Знаете, я много размышлял — и размышляю — о нашем с вами безумце. Нет сомнений, что это человек обеспеченный и одинокий.
— Прислуги нет, либо она приходящая, — вставила Эмма. — Ему не нужны посторонние.
Аврута кивнул.
— У него свой дом — наверняка с садом, и неподалеку от причала Лудильщиков. Не станет же он таскать тела через весь город, тем более, что ночной транспорт проверяется. Хотя…, - профессор сделал паузу, задумчиво постукивая себя указательным пальцем по подбородку, — его карету могут и не проверить.
Эмма ахнула: проверкам не подлежали только кареты членов госсовета.
— Вы полагаете, что это может быть кто-то из министров?
Профессор улыбнулся.
— Наши министры — люди в возрасте. А Убийца рыжих дев — человек молодой и сильный. Максимум сорока лет. Кстати, у одного из моих академитов есть интересная теория о том, что наше поведение обусловлено насилием, которое мы пережили в детстве. Хотите его послушать?
Академит Авруты Клим явно не просиживал штаны на кафедре, а трудился в поте лица на ниве лекарского дела. Он обнаружился в лаборатории, где увлеченно смешивал какие-то дурно пахнущие зелья. Умалишенные, которые, судя по всему, служили для постановки опытов, занимались своими делами: в основном, кидали вишневые косточки в портрет государя на стенке и пускали слюни. Эмма всмотрелась в Клима: маленький, рыжий и лохматый, он выглядел каким-то растрепанным и буйным, словно воробушек, готовый в любую минуту кинуться в драку за убеждения. Видимо, общение со скорбными разумом наложило на него свой отпечаток.
— Клим! — окликнул Аврута. — Клим, отвлекись! К тебе госпожа от его величества.
Эмма даже не успела удивиться такому повышению собственного статуса, как Клим выскочил из-за стойки с препаратами и коротко, по военному, тряхнул головой, приветствуя гостью.
— Добрый день, моя госпожа, — сказал он. — Клим Тучка, младший ассистент, к вашим услугам.
— Здравствуйте, — Эмма обворожительно улыбнулась. — Я к вам по поводу вашей любопытной теории.
— А какой именно? — младший ассистент Тучка покраснел от удовольствия. — Я, видите ли, работаю в нескольких направлениях.