Страница 209 из 259
В восприятии Нессы свадебный день был мешаниной звуков, цветов и прикосновений. Спустя несколько часов после начала облачения она хотела лишь одного — чтобы все закончилось поскорее.
— Вы прекрасны, ваше величество, — говорила одна из прислуживающих девушек, затягивая на спине Нессы плотный корсет так, словно желала лишить ее возможности дышать.
— Очаровательно! — говорила другая, подавая платье — целую гору шелка, кружев, перьев и бриллиантов. Нессу засовывали в эту гору, крутили и вертели, что-то разглаживали, что-то подшивали и закрепляли — когда Несса, наконец, увидела себя в зеркале, то подумала, что не имеет никакого отношения к этой прекрасной кукле с пленительным, но несколько бледным личиком. Губы куклы дрогнули, словно она пыталась улыбнуться и не могла.
— Великолепно, ваше величество!
— Вы прекрасны!
Потом за дело взялся парикмахер. Из пушистых каштановых волос Нессы он соорудил пышную высокую прическу, украсил ее лентами, белыми перьями экзотических южных птиц и нитями жемчуга. Затем из специального ларца была извлечена бриллиантовая диадема и осторожно закреплена в самом центре прически. На коронации ее торжественно снимут и заменят на золотой обруч аальхарнских государынь.
Несса смотрела в зеркало и была не в силах поверить тому, что это происходит с ней. С момента смерти Олега не прошло и года — и вот она снова надевает подвенечное платье. Как бы то ни было, но она предала память мужа, и ничем хорошим это не кончится.
Куафер и девушки закрепили в прическе легчайшую серебряную паутинку фаты, и процедура облачения была завершена. Лицо куклы в зеркале было невыносимо прекрасным и чужим; Несса смотрела и думала, что настоящая она не имеет никакого отношения к отражению. Настоящая Несса была где-то далеко — на плывущей сквозь космический холод глыбе камня рядом с мужем или в старом доме на Земле, словом, в любом другом месте, только не здесь.
Кукла в отражении просто делала то, что нужно.
В дверь деликатно постучали, и в комнате появился Артуро — как всегда подтянутый и подчеркнуто аккуратно одетый в парадный камзол с орденскими планками — но при этом с такой тоскливой физиономией, будто у него скоропостижно умер кто-то из близких.
— Моя госпожа, — он согнулся в поклоне чуть ли не до пола, — вы прекрасны. Я пришел, чтобы сопроводить вас в храм.
Послушно следуя за ним, Несса вспоминала, как они в Олегом венчались в одном из земных монастырей. В крохотную обитель под Ленинградом их привез Андрей — в свое время туда ушла его мать, и он провел несколько часов перед скромным могильным холмом с архаичным деревянным крестом. А потом был священник, теплое сияние свечей и ощущение чего-то настоящего — словно чудо, давно обещанное, долгожданное и выстраданное, наконец-то сбылось.
Теперь же чуда не произошло. В ситуации Нессы ему просто не было места.
Дальнейшее течение дня вспоминалось ей как большое размазанное пестрое пятно. Порой из мешанины красок и звуков прорывались отдельные четкие картинки: вот остро и жестко сверкнул бриллиант в обручальном кольце — а руки дрожат; вот аккуратно снимают диадему, и Шани осторожно опускает на ее голову корону, вот небеса разрываются от пестрых фейерверков, люди, собравшиеся возле храма, кричат и ликуют, а она, Несса, не чувствует ничего, кроме усталости, и понимает, что почти лишилась сил и вот-вот упадет на мрамор ступеней.
Кембери, укутанный в полосатое одеяние сулифатских ортодоксов, стоял в праздничной ликующей толпе на площади и издали видел маленькую женскую фигурку в белом. Даже отсюда, почти неразличимая, Инна была прекрасна. Невероятно прекрасна; ее отстраненность от этого мира сейчас была максимально выраженной, и именно в этой отстраненности и таились красота и загадка. Кембери подумал, что становится философом.
Супесок, стоявший среди офицеров службы безопасности — скрытое оцепление было напрасным, никто сегодня не собирался преподносить императорской чете неприятных подарков, — вел отсчет времени. До вывода верных полков на эту же самую площадь оставалась ровно неделя. Кстати, вчера его служба получила первый анонимный допрос: неизвестный доброжелатель сообщал, что в Вин-веверском отряде ведутся недозволенные и крамольные речи. Супесок с удовольствием подумал, как хорошо работать на его месте: все доносы на тебя приходят к тебе же.
Эмма Хурвин, что расположилась среди стайки журналистов, вдруг поймала на себе пристальный и оценивающий взгляд. Подняв глаза от своего блокнота, исписанного закорючками скорописи, она заметила, что Артуро Привец внимательно рассматривает отделение для прессы, словно ищет кого-то знакомого и не может найти. Поймав взгляд Эммы, Артуро улыбнулся и кивнул ей: они пересекались несколько раз на открытых слушаниях государственного совета. Эмма тоже кивнула ему и вернулась к своим записям.
* * *
Несса проснулась ранним утром — едва-едва начинало светать, вся столица еще спала, и даже будочники не стучали в традиционные колотушки, поднимая верующих для ранней молитвы. Некоторое время Несса смотрела в потолок и не могла понять, где находится. Однако невесомая минута беспамятного блаженства миновала, и Несса села в постели.
Все вернулось.
За окном горел фонарь, освещая резную зеленую листву. Ночью прошел дождь — сквозь неровный, тревожный сон, который будто накатывал тяжелыми волнами, становясь то глубоким, то тонким, Несса слышала стук капель по стеклу. Из окна тянуло приятной влажной прохладой и запахами умытых дождем цветов — там, снаружи, бурлило всеми соками спелое лето, готовое миновать свой пик и сорваться в осень, и мир был огромным и ужасающе тесным. Сведенный к тишине спальни, он давил на голову; Несса поежилась и натянула на плечи сползшую шелковую сорочку.
Сейчас ей казалось, что вчера она умерла окончательно. Не стало наивной девчонки, которая верила людям — ровно до той поры, пока односельчане не забили ее мать камнями. Ушла в никуда суровая девушка, которая взошла вместе с отцом на костер инквизиции. Пропала молодая студентка, встретившая в коридоре Ленинградского университета аспиранта Бородина. Исчезла раздавленная своим горем вдова, что сняла с пальца обручальное кольцо, главный дар погибшего мужа. Она вся испарилась, растеклась дождем по стеклам, растаяла. Нессы больше не было — ее место заняла спокойная женщина с заледеневшим сердцем и стылым сиреневым взглядом, который будет виден, если она снимет цветные линзы.