Обреченные

         Бить кого-либо кулаками Анне еще никогда не приходилось, не было ни сноровки, ни опыта, ни решимости. Но вступать в рукопашную схватку не пришлось. Неожиданно азиат подался назад и растянулся у выхода.

         Посреди комнаты стоял Халиф, обнаженный по пояс. Через шею и подмышку правую сторону груди предводителя группировки охватывали бинты, побуревшие над ключицей, а правая рука висела на подвязке. Видимо, минувшим вечером из раны извлекли пулю, именно его стоны Анна слышала.

         Упавший на спину азиат приподнялся было, но Халиф ударом ноги вытолкнул его еще дальше за порог, при этом что-то рявкнув на своем языке. Азиат чуть не на четвереньках убрался прочь. Халиф перевел тяжелый взгляд на пленницу.

         Анна сидела неподвижно, не зная, то ли поблагодарить за помощь, то ли ожидать еще чего-то похуже. Халиф все так же смотрел на нее, не говоря ни слова. Под его взглядом становилось все более неуютно. Наконец, Анна решилась заговорить первой. Тряхнув цепью, она спросила:

         - Можно это снять? Спать неудобно.

         На бородатом лице Халифа не проявилось никаких эмоций. На всякий случай Анна поинтересовалась:

         - Ты понимаешь?

         Неожиданно Халиф шагнул к ней, размахнулся и влепил пощечину. Все произошло так внезапно и, казалось бы, без всякого повода, что Анна даже не успела среагировать. В голове загудело. Хорошо хоть, не кулаком ударил, как в прошлый раз, хотя и от этого вполне может еще один синяк появиться. Если так дальше пойдет, через пару дней все лицо фиолетовым станет.

         Халиф отступил на шаг, оглянулся на выход, что-то крикнул. На его зов в комнату вошла та самая женщина, что приходила вчера. В руках она снова держала чашку и, судя по запаху, пищу принесла ту же самую.

         Халиф что-то сказал женщине, кивком указал на пленницу, затем достал из кармана ключ и бросил азиатке. Перехватив чашку одной рукой, женщина кое-как подхватила ключ. Поставив чашку на пол, она освободила Анну от цепи, затем вернула ключ Халифу. Главарь банды вышел, оставив женщин одних.

         - Что это значит? - спросила Анна.

         Азиатка откинула тряпку с лица, успокаивающе похлопала Анну по руке и сказала:

         - Ты не бежать. Бежать, тебя убить.

         Из дальнейших корявых объяснений азиатки Анна уловила, что она является собственностью Халифа, но пока он не оправился от ранения, ее обязанность - работать. Азиатку Халиф обязал опекать пленницу и следить за ней, если же Анна посмеет сбежать, казнь гарантирована им обеим.

         Объяснив Анне, как могла, ее нынешнее положение, азиатка протянула чашку. На вопрос Анны из чего изготовлено это варево, азиатка ответила что-то абсолютно непонятное. Зато удалось узнать ее имя - Дильназ.

         Еда показалась Анне не такой мерзкой на вкус, как вчера, похоже, начинает быстро привыкать к местному рациону. В общем-то, аппетита не было совсем никакого, хотя голод, который тоже уже становился привычным, чувствовался достаточно остро, но все же Анна предпочла подкрепиться, неизвестно ведь, когда представится следующий случай наполнить желудок хоть чем-нибудь съедобным. Гораздо больше постоянного недоедания беспокоила горящая щека после нового удара Халифа. Не страх перед следующим возможным наказанием, даже не чувство унижения, все это уже притупилось, только неприятные физические ощущения от пульсирующей боли.

         Пока Анна поглощала кисловатую на вкус еду, черпая из чашки грязными пальцами, Дильназ ожидала, сидя на корточках у выхода. Было как-то неуютно есть под чужим взглядом, но лучше уж так, чем сидеть голодом. Силы Анне еще могут понадобиться. Главное теперь, не загнуться от такой сомнительной пищи. Даже и непонятно от чего больше урчит живот, то ли от недоедания, то ли протестуя, что в него запихивают всякую дрянь. Вспомнился шоколадный батончик, которым ее угостил Мик, сын Генриха. Наверное, больше никогда в жизни не придется попробовать такой вкусноты.

         Вслед за тем случаем в памяти вяло шевельнулись воспоминания о доме Генриха, своей тесной, но казавшейся тогда такой уютной, квартирке, о собственной семье. Ни горечи, ни сожаления о прошлой жизни, даже о сыне, будто все это произошло вовсе не с ней. Сейчас даже казалось странным, что всего лишь пару недель назад, или чуть больше, Анна так отчаянно боролась за жизнь своего ребенка. Что-то надломилось внутри и теперь заставляет смотреть на все совсем по-другому, не так, как раньше. То, что когда-то казалось очень важным, стало несущественным, то, что было дорого сердцу, теперь воспринималось как ошибка, самообман, в плену которого пришлось провести долгие годы. Так ли это на самом деле, или суровая реальность, принуждающая бороться за собственное выживание в неведомом жестоком мире, притупляет все человеческие чувства?

         Чашка опустела быстрее, чем можно было ожидать. Утонув в своих размышлениях, Анна и не заметила, как запихала в себя кисло-сладкую мерзость. Может, и к лучшему, что мысли увели от реальности, а то можно было и проблеваться от такого запаха и вкуса.

         Дильназ вывела подопечную на улицу. Сегодня дышалось легче, видимо, ветер уносил смрад помоек прочь.

         - Прохладно, - заметила Анна.

         Ветер и в самом деле обдавал холодом. Не настолько, чтобы замерзнуть, но все-таки достаточно чувствительно. Может, поэтому ее ночью знобило.

         - Зима скоро, - отозвалась Дильназ.

         Об этом упоминал и Леха. Что такое зима? Вряд ли азиатка сумеет толком объяснить, но, похоже, станет холоднее. Сейчас-то непонятно, как жить дальше, сумеет ли Анна пережить еще более суровые условия?

         Послышался свист и улюлюканье. Анна оглянулась. У большого строения, расположенного рядом с резиденцией Халифа, стояли трое вооруженных азиатов, и громко переговаривались, указывая друг другу на пленницу. Анна не понимала ни слова, но по интонации и мимике несложно было догадаться, чем вызвано их оживление. В другое время такое внимание могло бы покоробить, сейчас же Анне было абсолютно все равно.

         Из корявых пояснений Дильназ Анна кое-как поняла, что местные мужчины впервые увидели женщину из мегаполиса. Подумалось, что, если бы не авторитет Халифа, ее изнасиловали бы прямо здесь, на голой земле, всем скопом.

         Строение, возле которого отирались охранники, оказалось складом. По словам Дильназ, здесь Халиф хранил все запасы, собранные для его банды мусорщиками и присланные из мегаполиса. На последнее Анна обратила внимание. Словоохотливая Дильназ не очень понятно, но все же достаточно доступно пояснила, что банда Халифа контролирует три больших общины мусорщиков, жители которых обслуживают его головорезов, а время от времени из мегаполиса прилетают грузовые дроны, сбрасывают провизию, боеприпасы, медикаменты, топливо. Видимо, прав был Леха, деятельность торговцев головами и в самом деле щедро оплачивается корпорациями. С какой именно корпорацией сотрудничает Халиф, Дильназ не знала.