Обреченные

         Он отставил стакан и потянулся к клавиатуре. Очевидно, возможности его рабочего компьютера имели и функцию вызова гвардейцев. Анна даже сама не поняла, как решилась на такой поступок, ударила дубинкой совершенно бездумно. Удар пришелся на запястье. Генрих вскрикнул от боли и схватился за поврежденную руку.

         - Где твоя семья? - повторила Анна жестко. - Они в доме?

         - Сука психованная, - процедил Генрих сквозь зубы.

         Анна сунула конец дубинки ему под нос, между электродами с треском проскочила искра, Генрих отшатнулся, вжавшись в спинку кресла.

         - Здесь только я, - выдохнул он.

         Ноздрей Анны коснулся странный запах. Не то, чтобы совсем уж неприятный, но для женщины необычный, и исходил он от Генриха. Ну да, вряд ли этот человек может пить что-то обычное для Анны, она и посуды-то такой никогда в жизни не видела.

         Вжавшись в спинку кресла и держась за поврежденное запястье, хозяин дома в упор смотрел на непрошенную гостью. При первом посещении этого дома Анна увидела в глазах Генриха хоть какой-то намек на дружелюбие, сейчас в его взгляде читалась откровенная ненависть. Впрочем, сложно было рассчитывать на проявление теплых чувств со стороны человека, которому только что чуть не сломала руку.

         - Тебя арестуют, - произнес Генрих, с опаской поглядывая на дубинку в руке Анны. - Ты должна это понимать.

         - И что со мной сделают? - поинтересовалась Анна. - Еще раз приговорят к утилизации?

         - То есть, терять тебе нечего, - понял Генрих.

         - Благодаря тебе и таким, как ты, - ответила Анна. - Почему вы забрали моего сына?

         Генрих не торопился с ответом, он все так же пристально смотрел в глаза женщине, теперь его взгляд выражал не столько ненависть, сколько презрение.

         - Отвечай! - потребовала Анна, пригрозив дубинкой.

         - Я не знаю твоего сына, - процедил Генрих.

         - Он был в списке на твоем компьютере. Том, который ты должен был подписать.

         - Вот ты о чем, - Генрих понимающе кивнул. - Поэтому ты удалила список. Что ж, думаю, ты уже поняла, что тебе это не помогло, только усугубило твое собственное положение. Список продублировали, и он уже подписан.

         - Как в нем оказался мой сын?

         Анна нервно взмахнула дубинкой, Генрих вздрогнул и съежился, в его глазах промелькнул страх.

         - Если департамент вынес такое решение, значит, на то были основания, - произнес Генрих. - Ты прекрасно знаешь, подобные решения принимаются взвешенно и обдуманно ради блага всего общества.

         - Как раз в этом я уже не уверена, - возразила Анна. - Скажи мне, почему моего сына лишили права на жизнь? В чем его вина?

         Генрих пожал плечами, опасливо покосившись на дубинку в руке Анны:

         - Мне неизвестны такие подробности. Я только утверждаю списки.

         Заметив гнев в глазах Анны, он поспешно добавил:

         - Но могу узнать.

         Он указал взглядом на свой компьютер:

         - Ты позволишь?

         - Давай, - разрешила Анна. - Только не забывай...

         Она красноречиво взмахнула дубинкой, и встала за спиной Генриха, чтобы видеть монитор.

         - Такое не забудешь, - процедил Генрих, слегка коснувшись пострадавшего от удара запястья пальцами другой руки. - Номер твоего сына помнишь?

         Он ввел названные Анной цифры в поисковую строку и хмыкнул:

         - Тебе это не понравится.

         Информация, появившаяся на экране и разбитая на несколько столбцов, была набрана настолько мелким шрифтом, что пришлось бы приблизиться к монитору вплотную, чтобы прочитать текст самостоятельно, и выпустить из поля зрения самого Генриха. Анна толкнула Генриха в спину и потребовала:

         - Говори!

         - Боюсь, ты не поймешь, - ответил Генрих.

         - Не пойму, - согласилась Анна. - Но хочу знать, почему у меня отобрали сына?

         Генрих потер поврежденное запястье, попробовал покрутить ладонью и поморщился. Скосив взгляд на дубинку в руке Анны, он осторожно потянулся к своему стакану, отхлебнул глоток, поставил стакан на место.

         - Ты даже не представляешь, как устроена жизнь, - произнес Генрих. - Никто из вас не представляет. Потому и не поймете.

         - Мне нужен только ответ на мой вопрос, - угрожающе повторила Анна.

         Она развернула Генриха в кресле лицом к себе.

         - И потом ты просто уйдешь? - со злобной иронией в голосе поинтересовался Генрих.

         Вопрос застал врасплох. На самом деле Анна не задумывалась, что будет после того, как получит ответ. В общем-то, для нее это уже не имеет значения.

         - Может быть, уйду.

         Генрих немного поерзал, устраиваясь поудобнее, откинулся на спинку и, не сводя глаз с дубинки, сказал:

         - Всегда хотелось узнать, какова будет реакция таких, как ты, если они узнают хотя бы часть правды о себе. Сможет ли такая информация уложиться в вашем ограниченном сознании? Знаешь, мне даже приятно, что именно от меня ты все узнаешь.

         - Говори, - вновь потребовала Анна с угрозой.

         - Ребенку одного из достойных членов общества потребовалась пересадка органов. Твой сын подошел в качестве идеального донора. По большому счету, именно для этого мы и позволяем вам существовать и размножаться в нашем городе.

         - Пересадка? - недоуменно переспросила Анна.

         Генрих пренебрежительно усмехнулся и кивнул:

         - Ну да, ты даже не знаешь, что это такое. Вам ни к чему такое знание. Все вы всего лишь мясо. Вас используют для незначительных работ и вбивают вам в головы понятия о долге перед обществом, чтобы придать хоть какой-то смысл вашему существованию в собственном сознании.

         - И поэтому тебе понадобился ремонтник в дом? - не поверила Анна.

         Реплика несколько уязвила Генриха. Недовольно поморщившись, он кивнул:

         - Ты умнее, чем можно было бы подумать. Странно, что раннее тестирование не выявило таких способностей. Что ж, вынужден признать, роботизация еще не достигла полного совершенства, в некоторых ситуациях не обойтись ни без рук, ни без мозгов, пусть и довольно ущербных, так что определенная польза от вашего существования пока остается. Впрочем, это не меняет сути, вы существуете лишь для того, чтобы могли жить мы.