Страница 21 из 23
– Если поднимешься, я разрешу на мне жениться.
– Лучше ты спускайся. Я пока не тороплюсь вступать в брак. Разве что вымышленный, придуманный специально для твоего отца.
– Не женишься?
– Нет.
– Ну раз не женишься, тогда вали домой. Ради этого я тебя и звала. Если не хочешь, на фиг ты мне тогда нужен. – Нелли махнула рукой, прогоняя его, чуть покачнулась, но вовремя ухватилась за торчащий обломок кирпича.
Алексей дёрнулся вперёд, внутри похолодело, в ушах зашумел адреналин.
– Спускайся сейчас же!
– Щаз! Иди домой, Алексей Ерундович. Не хочешь жениться, не надо. Без тебя как-нибудь обойдусь.
Она вскинула подбородок вверх, руки сложила на груди.
Алексей около минуты рассматривал её профиль, потом раздражённо фыркнул и приблизился к башне вплотную.
– Как ты сюда забралась, коза горная?
– Там внизу вход закрыт железякой, угол можно отогнуть, а внутри есть лестница. Почти целая. Пару метров придётся подниматься по выщербленным кирпичам, а потом начинаются ступеньки.
– Сиди и не двигайся.
Алексей прошёл несколько метров вдоль кирпичной стены и наткнулся на вход, частично забитый потемневшими досками прикрытый сверху куском гофрированного железа. Нижний угол импровизированных дверей прилегал не плотно, судя по облупившейся на сгибе краске, не раз отодвигался в сторону. Щуплая Нелли без труда просочилась в узкую щель между стеной и металлическим краем, а вот ему пришлось расчистить себе вход пошире. Протискиваясь в башню, Алексей умудрился зацепиться шлевкой на джинсах, чуть застопорился. Дёрнувшись вперёд, вырвал петлю с корнем. Оказавшись внутри, отряхнул джинсы и огляделся. Стены пестрели непрезентабельным уличным творчеством. Через несколько минут он уже знал, что у Тани и Валеры любовь, Паша – козёл, а Светка-шмара торгует телом. Брезгливым натурам явно не стоило рассматривать мусор, усеивающий пол, могло и стошнить.
Нелли сидела в той же позе, но отвлеклась от разглядывания неба и пристально следила за перемещениями Алексея. Он вздохнул и приблизился к стене, прямо над ним болтался огрызок ржавой лестницы. Схватившись за выступающий кирпич, он подтянулся на руках, упёрся ногами в выступ и в один прыжок достал до нижней перекладины. Дальше подъём пошел быстрее и легче. Старая винтовая лестница петляла вдоль стены, нещадно скрипела, но обрываться не планировала. Некоторые ступеньки отсутствовали, пришлось перепрыгивать провалы, балансируя на погнутых перекладинах, обсыпающихся пылью под подошвами его кроссовок.
До окна, на котором расположилась Нелли, он добрался немного запыхавшись, с хлопьями ржавчины на ладонях. Здесь лестница расширялась в небольшую прямоугольную площадку и снова уходила вверх к давно прогнившему баку для воды. Сквозь прорехи в его покатом дне проглядывало синее небо с росчерками пролетающих птиц.
Нелли снова перекинула обе ноги через край окна и сдвинулась в сторону, предлагая Алексею сесть рядом. Он остался стоять, но приблизился почти вплотную к стене, чтоб не позволить Нельке спрыгнуть или нечаянно свалиться. Какое у неё настроение, он ещё не понял, но выглядела она как бешенная лисица: непредсказуемая и безрассудная. В её застывшей позе чувствовалась готовность сорваться в любой момент, как у замершего на старте атлета, ожидающего выстрел.
Она бросила взгляд через плечо и снова повернулась к окну.
– Красиво, да?
Алексей успел заметить чёрные подтёки туши под лазами и размазанные стрелки на верхних веках, алая помада выходила за края губ и убегала полосой на скулу. Правый глаз все ещё пугал красной сеткой поверх склеры, на щеке через слой пудры проглядывал фиолетово-жёлтый синяк.
– Нелли, может, заберёшься внутрь?
Она снова обернулась, в этот раз смотрела на него долгим немигающим взглядом. Своего потрёпанного вида явно не стеснялась, а может, просто забыла о нём.
– Такое синее небо бывает только в мае после грозы и, кажется, оно куда-то плывёт.
Алексей с трудом оторвал взгляд от её лица и тоже выглянул в окно. Несколько минут они молча разглядывали лазурный небосвод с барашками облаков.
– Словно пена на кромке прибоя. Оно дышит.
Нелька хмыкнула.
– Да ты романтик!
– Раньше был, – откликнулся Алексей. Перестав колебаться, сел рядом, так же свесив ноги из окна. – Если всё-таки вывалимся, можешь меня подстелить, упасть сверху.
– Если хочешь, чтобы я оказалась сверху, сначала женись на мне.
Алексей осуждающе покачал головой.
– Ты же меня совершенно не знаешь.
– Был бы маньячело, повёз бы тогда не в больницу, а в лесополосу. И вообще, глаза у тебя добрые.
Алексей опустил взгляд на её ноги, обтянутые колготками в крупную сетку, через порванную на коленках ткань виднелись ссадины. На голени, прямо под ремешками босоножек угадывались очертания тату в виде распушённого облетающего одуванчика. Каблуки беспрестанно постукивали по кирпичам, вряд ли Нелли сама замечала, что бежит по воздуху.
Взгляд снова вернулся к её лицу.
– Что случилось? Отец?
Нелли слегка вздрогнула.
– И он тоже.
Почему-то совсем не хотелось раскрывать причину, по которой она оказалась в башне. Основную причину. И это был не отец, а Нодар.
Утро начиналось радостно и ярко, со сладкого и трепетного предощущения праздника. Последний звонок должен был стать особенным, и не только потому, что одиннадцать лет обучения остались позади, а потому, что вся параллель выпускников собралась отпраздновать окончание школы в кафе. Сама судьба преподнесла ей возможность открыться в чувствах Нодару.
Сразу после торжественной линейки, испорченной слезливыми завываниями некоторых одноклассников, ребята ринулись в открытое летнее кафе. По пути половина потерялась и рассеялась на другие развлечения. Довольно большая компания образовалась из трёх классов на основе общих увлечений или симпатий. Нелька дружила с Виталиной, та в свою очередь ходила на фортепиано с Катей из одиннадцатого «А», а Катя оказалась троюродной сестрой Петьки Чернецова – лучшего друга Нодара. Так они и оказались в одной компании.
Как только Сергей увидел Нодара, подлетел к Нелли и, обняв по-свойски за плечи, ткнулся носом в ухо.
– Кузя, держи себя в руках. Не чуди.
С тех пор, как Ялицкие высмеяли её симпатию к Нодару, она перестала брать их на охоту за Абеловым по школьным коридорам. Таскала за собой Виту. Подруга тоже не горела желанием ловить Нодара и выслушивать оды в его честь, но привычно подчинилась более деятельной натуре Нельки. Сергей знал, что её любовь не потухла, периодически язвил и подшучивал над ней, но никому о тайных чувствах не проговорился. При своей беспардонной прямолинейности умел быть деликатным в важных вещах.
Сдвинув столики, выпускники заняли половину террасы кафе. Галдели и шумели, как на базаре, привлекая к себе внимание посетителей и случайных прохожих. Некоторые девушки принарядились в одежду, имитирующую школьную форму, которую носили ещё их мамы – тёмные платья и кружевные белые фартуки. Правда форма выглядела слишком уж приталенной и укороченной, больше напоминала костюмы для ролевых игр или облачение анимешниц. Белые банты на хвостах и гольфы добавляли мультяшности, навевая сходство с Сейлор Мун.
Нелька оказалась в числе тех, кто наплевал на чёрно-белый дресс-код. Она его и в процессе обучения практически не соблюдала, за что не раз выслушивала порицание от Геннадича.
Освобождение из школьного заключения праздновали шампанским. Выпускники громко переговаривались, вспоминали смешные случаи и даже вражду между классами. Теперь она казалась смешной и нелепой. Нелли не вслушивалась в беседы, она гипнотизировала взглядом Нодара. Несколько раз он зацепился глазами за её пристальное внимание, сначала не реагировал, но потом начал заметно нервничать.
Нелли волновалась ещё больше него, мяла края алой юбки, накручивала на палец локон и совершенно не к месту заливалась смехом. Шампанское расслабило недавних школьников, кто-то даже, несмотря на полдень, ринулся танцевать среди столиков. Нелли не пила, её и так трясло хуже некуда, руки дрожали. Она направилась к барной стойке, чтобы попросить стакан воды. Выпила его залпом в несколько глотков, будто осушила стакан с крепким алкоголем. Повернулась и нашла взглядом Нодара. Он сидел за столом, о чём-то беседовал со своим другом. С девчонками не танцевал и не буянил с одноклассниками. Выглядел как воспитатель, выгуливающий шумных и беспокойных детей, не в меру серьёзный, даже слегка уставший.