Алатырь-камень

Евгений Войскунский, Исай Лукодьянов

Алатырь-камень

- Опять эта луковица, - сказал Олег. - Ребята! - закричал он. - Идите сюда!

Первой вышла из палатки Света. Она посмотрела на небо, затянутое облаками, и состроила гримаску. Потом взглянула на свои брюки и ботинки, заляпанные высохшей грязью, и только после этого на Олега.

Олег стоял возле огромного валуна и махал рукой.

- Сумасшедший, - сказала Света, - в одной майке. - Она заглянула в палатку. - Володя, Борис, выходите! Олег опять что-то нашел.

Володя вскочил и, приставив ладонь ребром ко рту, протрубил сигнал побудки. Борис плотнее завернулся в одеяло.

- Физик, а спит, как лирик, - сказал Володя. - Растолкать его?

- Не надо, - ответила Света. - Раньше семи он все равно не встанет.

Она пошла к Олегу. Володя, позевывая, шагал за ней.

Сосны торчали прямо из скал. Низкорослые березы протягивали скрюченные руки, будто просили милостыню.

- Смотрите, - сказал Олег. - Опять эти изображения.

На шершавом валуне было высечено нечто вроде луковицы, положенной набок.

- Понимаете, - сказал Олег, - я делал зарядку. Бегу мимо этого валуна, смотрю - луковица! Такая же, как в Марьином посаде. И как у того болота, где Светка вчера завязла.

- Н-да, - сказал Володя. - Только, по-моему, это не луковица, а стилизованная стрела.

- Наконечник стрелы! - закричал Олег. - Верно, Вовка! - Он сорвался с места и побежал в палатку.

Подошел Борис, сонный, взлохмаченный.

- Опять первобытные картинки, - лениво сказал он. - Прошу учесть, что сегодня не моя очередь готовить завтрак.

- Боречка проголодались, - сказала Света. - Боречка гневаются.

- На себя гневаюсь. Затащили чуть ли не в тундру. Навещают столетних старух, записывают драгоценные сведения: на море-окияне, на острове Буяне лежит бел-горюч камень алатырь, под им меч-кладенец в девяносто пуд... Почти полторы тонны. И чего он там лежит? И чего я, дурак, за вами увязался, последние каникулы гублю, или, как там у вас в фольклоре, коту под хвост пущаю? Вам-то хорошо, у Вовки царевна Лебедь при себе, а этот сказочник...

Он кивнул на возвращающегося Олега и горестно махнул рукой.

Олег нацелился объективом "Зоркого" на валун и щелкнул затвором.

- Явный наконечник стрелы, - сказал он, закрывая футляр. - Хотел бы я знать, куда он указывает.

- Какой еще наконечник? - проворчал Борис. - По-моему, это капля. Обтекаемое тело. И направление указывает не острый конец, а тупой. И вообще надо готовить завтрак. Слушай, царевна Лебедь, займись. В конце концов твоя очередь.

Завтракали в палатке, под шорох дождя.

- Древние зря ничего не сочиняли, - говорил Олег. - Вот хотя бы алатырь-камень. Не зря же, черт побери, в Голубиной книге царь Волотоман Волотоманович спрашивает царя Давида Иесеевича, какой камень всем камням отец, а тот ему отвечает: алатырь-камень!

- Ты ешь, ешь, - заботливо сказала Света. - Копаешься ложкой, а в рот не кладешь.

- Посмотри, как Боря хорошо кушает, - добавил Володя.

- Пустяковая у вас профессия, - с полным ртом отозвался Борис. Разговорчики одни! Сказочки! Ваш камень алатырь во всех сказках бел и горюч, а где-нибудь эти свойства используются?

- По классификатору Аарне-Андреева алатырь-камень чаще всего упоминается в заговорах от всяких напастей, - сказала Света тоном первой ученицы, - а свойства его действительно не используются.

- Это неверно, - возразил Олег. - Упоминание в заговорах о камне - это симпатическое обрядовое действие. Его смысл таков: прикосновение передает слабому свойства камня - силу и крепость. Веселовский считает, что алатырь-камень - это алтарный камень Сионского храма. А по Надеждину, "алатырь" - испорченное греческое "электрон", "илектр", то есть янтарь. Кстати, янтарь горюч...

- Помнишь, как в азбуковниках о нем говорится? - перебила его Света. Закрыв глаза, она произнесла нараспев: - "Илектр - камень зело честен, един от драгих камней тако именуем, златовиден, вкупе и сребровиден..."

- Греки еще и не так воспевали янтарь, - заметил Володя. - И красивый он и электризуется, если потереть его суконкой. Понятно, что на него всякую лирику накручивали. - Он перехватил укоризненный взгляд Светы и поспешно добавил: - А вообще, очень здорово сказано: "камень зело честен и..." Чего там еще? Просто замечательно сказано!

После завтрака стали укладываться в дорогу.

- Где мой молоток? - спросил Володя, роясь в рюкзаке.

- Вот он. - Света протянула ему геологический молоток на длинной рукоятке. - И не смей больше класть его в мой рюкзак.

- Я не клал, - удивленно сказал Володя. - Хорошо помню...

- Ладно вам, - сказал Олег. - Вот что я думаю, ребята. Борька подал правильную мысль насчет капли. Надо идти в том направлении, куда она указывает.

- Но она указывает в сторону от Тарабаровки, - заметил Борис.

- Ничего, в Тарабаровку еще успеем. Я не прощу себе, если мы не посмотрим, куда ведут эти знаки.

Борис пожал плечами.

Что делали ленинградские студенты в Северной Карелин?

Два года назад Олег, студент-филолог, побывал в этих местах с экспедицией фольклористов. Зачарованно слушал он неторопливую речь сказительниц, и лад русской сказки, ее печаль и ю-мор, как говорится, навсегда покорили его душу. Еще тогда Олег призадумался над частым упоминанием камня алатыря.

Последние каникулы он решил снова провести в северном озерном краю. С ним поехала Света, однокурсница и такая же энтузиастка фольклора. Что касается Володи с геологического, то ему было все равно, куда ехать, лишь бы со Светой. В последний момент за ними увязался Володин друг, Борис, физик с четвертого курса: он надеялся сбросить с себя несколько лишних килограммов.

На 66-й параллели четверка сошла с мурманского поезда. В синих сумерках белой ночи долго шли лесной дорогой, дыша промозглым холодом болотных испарений и ругая Олега.

В Марьином посаде - поселке у тихого Куг-озера - жила старушка сказительница, знакомая Олегу по прошлой экспедиции. Уступая настойчивым просьбам Олега, она читала, шамкая беззубым ртом, сказки и духовные стихи. Олег и Света были в восторге. Володя мало что понял, но тоже хвалил старушку. А Борис незаметно уходил из избы: или слонялся по берегу, или удил с мальчишками рыбу.