Страница 63 из 102
Если бы мне нужно было описать обстановку кабинета, слово «пафосный» сказало бы за меня все. Вот только этому пафосу не хватало вкуса. Хотя к увиденному великолепию меня раньше подготовил балкон с его устрашающей фреской и мраморными полами.
Было такое чувство, что владелец кабинета просто скупал то, что казалось ему ценным: картины, скульптуры — мраморные и бронзовые, редкие книги. Огромные фолианты громоздились целыми стопками, увенчанными золотыми фигурками, полки были хаотично заставлены какими-то часами, фарфоровыми вазами, подсвечниками и книгами, которым не нашлось места на полу.
Открыв рот, я взирала на этот стихийно возникший музей, и не заметив подвернувшийся под ноги глобус, споткнулась и налетела на своего провожатого.
— Простите, засмотрелась и не заметила… — поспешно извинилась я, когда Нейтан обернулся.
— Ничего, — хмыкнул тот и добавил с нотками гордости. — Это со многими случается, когда они видят мою коллекцию. Трудно прийти в себя от восторга.
«Скорее от ужаса», — подумала я, но решила оставить свое мнение при себе и согласно закивала, вторя хозяину кабинета. Ну его, видно, крутой мужик — успеется еще с ним пособачиться, а у меня сейчас другая цель.
— Действительно, очень впечатляет… — в голос пришлось добавить немного восторга.
Зато командор всея Сопротивления остался доволен и радушно пригласил меня присесть в одно из небольших, но уютных кожаных кресел, стоявших перед огромным столом со стеклянной поверхностью. Сам он обошел с другой стороны и уселся в кресле помассивней, с огромным вензелем на спинке, который был призван подчеркнуть статус владельца.
К моему удивлению, стол был девственно чист, еще и блестел. Не успела я подумать об этом, как Нейтан приложил к нему руку — и в воздухе вспыхнули бесчисленные голограммы. Я запуталась в них сразу же, зато мужчина точно знал, что ему нужно, и замахал руками, выискивая нужную информацию. Я же скромно примостилась на краю кресла и принялась наблюдать.
— Ваше имя? — спросил Нейтан, на секунду застыв на месте.
— И-ивета… Инганнаморте, — замялась я, размышляя, не соврать ли. Потом решила, что, скорее всего, они обо мне все и так знают, так что чего зря воду мутить.
— Ивета… Необычное имя. Уроженка восточной части Королевства, если не ошибаюсь?
— Да. Я родом из Латвии. Моя настоящая фамилия — Янсонс.
— Давно переехали?
— Давно. Мне было восемь.
— Семья?
— Сирота.
Голос дрогнул. Нейтан кивнул, явно приглашая продолжить рассказ. Откровенничать не хотелось, но жесткий взгляд холодных глаз, не привыкших видеть отказ, заставлял меня говорить.
— Родители погибли, когда я была совсем маленькой… Если честно, я почти ничего не знаю о своем детстве. Тетка мне ничего не объясняла. Амелия Инганнаморте удочерила меня, забрав из приюта в Швейцарии, в котором я пребывала после смерти родителей.
— Интересно… Почему вы оказались так далеко от дома?
— Не знаю… — растерянно прошептала я. — Если честно, я почти ничего не помню о своем детстве... до приюта. Да и пребывание в нем тоже смутно.
— Как именно погибли ваши родители?
— Не знаю.
— А из какого именно вы города?
— Не знаю.
— И вы никогда не спрашивали об этом у своей… Опекунши?
— Да. Я не уточняла. Амелия заменила мне мать, мне не хотелось допытываться о своем прошлом. Мне казалось, что… Что это как-то меня изменит. А когда захотелось — уже было поздно. Тетя погибла. Она не оставила никаких личных записей, почти все ее вещи изъяли после смерти. Мне достались жалкие безделушки.
— И ничего ценного?
Я пожала плечами.
— У нас было достаточно долгов.
— Занятно, — протянул Нейтан и постучал пальцами по столу.
Мне вдруг стало обидно, что он расспрашивает о моей жизни, а я не знаю даже его полного имени. Я открыла было рот, но мужчина жестом остановил меня:
— Вопросы потом.
Ну вот, опять начинается! Я будто снова вернулась в школу или в Академию, где с меня все время спрашивают и спрашивают!
— Больше у вас не осталось родни?
— Нет… — буркнула я недовольно. — У Амелии не было детей. Она почти ни с кем не общалась, даже с соседями. Я тоже не особо с кем-то дружила в детстве, мне больше нравилось проводить время с тетей. Она была замечательным человеком, — в горле встал комок, а на глаза навернулись горькие, непрошенные слезы. Я сжала руки в кулаки и изо всех сил напряглась, чтобы позорно не разреветься.