Страница 198 из 228
Чтобы унести все это с собой – все, что случилось, было увидено, прожито, выпито до дна, стоило создать на этом чердаке отдельную нишу – с «секретиками», смысл которых был понятен ей одной. Карандаш мелькал – голова Гвен была так переполнена образами, что рука не успевала за ходом мысли. Все детали, все мелочи, что мозг мог выхватить из еще свежей памяти, ложились на бумагу. Она не стирала, правила поверху – так, как ее учил на курсах преподаватель: резинка – враг художника; все, что нарисовано, не может быть лишним. Из-за этого наброски получались динамичнее, дышали. Через два часа Гвен с удивлением обнаружила, что ее тетрадка наполовину заполнена рисунками, а на черном от графита указательном пальце выросла приличных размеров мозоль. Тогда она остановилась. Теперь стоило пройтись по тем местам, что она смогла запечатлеть, и собрать мелкие сувениры – что-то более материальное, чем рисунок. А дальше – под стекло памяти – хотя бы это останется с ней…
Гвен отложила тетрадку, бережно убрав ее на место – еще, не ровен час, кто-нибудь увидит. На последней странице должен был быть портрет Гэйвена. Она лишь наметила некоторые черты, но основная работа еще предстояла – с натуры - если ей удастся его уломать…
Перебирая в уме все, что ей надо было отыскать во время ее погони за сокровищами, Гвен задремала. Во сне к ней пришел образ той самой затерянной в лесу полянки – она стояла на коленях перед наконец-то найденной нужной ямкой. Осторожно сдувала с голубого стёклышко палую листву и сосновые рыжие иглы. Во сне ее секретик был больше – но голубое стекло осталось прежним, даже стало как-то прозрачней. Под ним катило свои неутомимые, окрашенные оранжево-малиновым отсветом волны сонное море. Гвендолин точно знала: если приглядеться, можно было различить далекий берег – и два силуэта на почти белом песке. То короткое мгновенье перед лицом бесконечно восходящего солнца, где им позволялось быть вместе – вечно…
2.
Видимо, когда Гвен уже задремала, Гэйвен таки пришел. Иначе как было объяснить ее чудесное перемещение в кровать? И еще – Гвен отлично выспалась, не было ни кошмаров, ни страхов перед окружающей ее ночной тьмой. Все было спокойно, ровно, уютно. Значит, в эту ночь она была не одна. Ночник, когда она проснулась, был погашен. Больше никаких признаков чьего-либо присутствия не было – но Гвен и не нужны были материальные доказательства – она знала, что он был тут, с ней. Это была та частичка большой непреложной истины, что пронизывала ее отношения с Гэйвеном. Ничего не надо было доказывать или выдумывать – это все требовалось лишь для того, чтобы разубедить себя в уверенности того, что их союз правилен.
Гвен привстала, глянула на часы, что стояли на белой деревянной тумбочке возле кровати. Половина двенадцатого, матерь божья! Она вскочила с постели, рванула в ванную. Так всю жизнь проспишь… Через десять минут уже одетая Гвен осторожно выглянула из-за двери. В коридоре стояла девушка-горничная, обметая метелкой из перьев картины. Ее дикий синяк уже начал зеленеть. Гвен стоило предложить бедняжке свою мазь, но она, конфузясь поднимать неудобную тему, так и не решилась ничего сказать.
- Доброе утро, мисс! Вы хорошо спали? – приветливо улыбнулась горничная.
- Слишком уж хорошо, спасибо! А где все?
- Ну, это смотря кто. Молодой хозяин с друзьями собирались на конюшню - кататься. Хозяйка, кажется, уехала в город, она отправилась раньше, чем я пришла из флигеля… Мисс Эйрин и мастер Финли ушли гулять в лес с гувернанткой. Вы хотите завтракать? Я уже все убрала, но могу сварить вам кофе.
- Если тебя не затруднит. Пожалуйста. – кивнула довольная Гвен, прикидывая, дома ли Гэйвен. Едва ли – не могло же им так повезти… Спросить у горничной она не решилась.
Гвен позавтракала побродила по дому и, решив, что раз все равно никого нет – очевидно, Гэйвен уехал с тетей в город – то она приступит к поиску сокровищ. В выполнении своих планов Гвен всегда была как одержимая. В ее голове возникал откровением, словно посланным свыше, четкий, как картинка, путь – и он мучил ее, пока не был пройден до конца. Первым делом надо было отправиться на пляж – пока никого не было. Гвен, сама не очень уверенная в том, что она собирается там делать, вернулась в дом и напялила купальник. Потом взяла свою тетрадь, сунула ее в рюкзачок и босиком, держа в руках вещи и тапки, зашагала в сторону моря.
На берегу Гвен отыскала с полдесятка камушков, две плоских темно-синих ладошки-ракушки мидий, но все это ее не удовлетворило. Тогда, после недолгого раздумья, она полезла в воду, достаточно прохладную, чтобы кожа загорелась, а в ушах зашумело. Через пару минут, попривыкнув к температуре, Гвен набрала побольше воздуха в легкие и нырнула, стараясь достигнуть дна. Вода была прозрачной, но все, что ей попадалось – лишь водоросли и медузы… Это было все не то, и Гвен уже было собралась подниматься к поверхности - легкие начинало жечь от недостатка воздуха – но вдруг заметила под большим подводным камнем недалеко от берега оранжевую спиральную ракушку, поросшую накипью актиний: бывшее жилище рака-отшельника. Это было то, что надо. Она с трудом выковыряла брошенное жилище из мелкого, как пыль песка, сломав при этом два ногтя – это было неважно, главное – цель была достигнута – и вынырнула наружу. На берегу ее ждал неприятный сюрприз. На песке расположилась группа друзей Роя: среди них были и те двое, что были на дюне в день ее бунта - они же когда-то присутствовали при попытке ее изнасилования – то есть, были непосредственными участниками действа. Теперь Гвен стало смешно, что она их так боялась. Она не спеша вылезла на берег. Юноши пялились на нее изучающе, а девочки – две богатенькие и вполне симпатичные наследницы из города – похоже, смотрели с завистью. Гвен так же неторопливо уселась на песок рядом со своими вещами и убрала свои сокровища в рюкзак.