Добавить в цитаты Настройки чтения

Страница 181 из 228

 

- Что именно ты уладила сама? – продолжал настаивать Гэйвен, сам себя ненавидя.

 

- Неважно. – помотала лохматой со сна головой Гвеннол. - Главное, что оно кончилось. Не будем об этом больше, хорошо?

 

- Ладно, – сдался Гэйвен, не в силах ее больше пытать, - Пока. То есть, я еще докопаюсь до сути. Непременно.

 

- Потом. Я устала, и мне нехорошо.

 

- А я тебя опять мучаю, мой солнечный луч. Прости…

 

Гвеннол подняла на него глаза, слегка оживившись. На бледных щеках даже появилось какое-то подобие румянца.

 

- Откуда ты знаешь? – удивленно спросила она.

 

- Про что?

 

- Про луч. – Бледные ее губы тронула смутная улыбка. - Меня так мама называет.

 

- Догадался. – усмехнулся ей в ответ Гэйвен. - Видимо, ты на него похожа. Такой рыжий, закатный луч…

 

- Опять ты за свое! – досадливо поморщилась Гвен. - Я покрашу эти треклятые космы. Ненавижу.

 

- Что, волосы? Почему это? Они у тебя замечательные…

 

- Это точно – не заметить сложно… - фыркнула она. - А я так устала от этого. Хотелось бы стать невидимой…

 

- Могу тебя понять. Мне тоже, временами… - задумчиво протянул Гэйвен. Ага временами – перманентными с того памятного дня на задах дома, у мелкого, похожего на лужу, прудика…

 

- Представь себе, – фантазировала Гвеннол, - мы бы оба стали невидимками. И тогда были бы свободны. Ушли бы от них всех…

 

- Куда? - невесело поинтересовался Гэйвен. Вопрос не куда – а от кого.

 

- Да куда угодно. Хоть вдоль берега… - Гвен неопределенно махнула узкой ладонью в сторону моря.

 

- Да, но одно условие – чтобы я мог видеть тебя.

 

- А я - тебя… А больше ничего не надо…

 

- Договорились…

 

Как и когда так вышло, что они опять оказались прижатыми друг к другу? Как получилась, что поцелуй – кто там помнит про треснувшую губу – длился так долго, что начался дождь, а они все не могли друг от друга оторваться? Вода лилась и лилась, словно небо оплакивало горькую их любовь, струями смешивая черные и рыжие пряди, как художник, забывая промыть кисть, макает ее в новую краску – и на бумаге рождается двухцветный штрих: печальной радугой, напоминающей об осени и сгорающих в огне, терпко пахнущих листьях…