Страница 17 из 114
Медленно опускаю офигевшие глаза на свои ноги, которые под столом мелко дрожат и понимаю, что ощущаю возбуждение. Оно волнами поднимается от ставших "лёгкими" ног и спускается одновременно от макушки в мышцы влагалища, скручивая их так словно это не спазм, а ноющий нарыв.
Я прикрываю глаза, чтобы унять этот дурдом, но всё только усугубляется. Я вижу лицо этого пацана, и тут же наполняюсь влагой. И это настолько выбивает меня из колеи, что резко выдыхаю и вскакиваю, как ошпаренная со словами:
— Простите.
Мужики поднимают снова головы, и опять странно меня осматривая, кивают, а я буквально вылетаю из широкого зала, быстро отыскав глазами коридор, который ведёт к уборным. К счастью внутри никого нет, поэтому выдыхаю с облегчением и открываю кран, чтобы хоть умыться от этого чувства. Снимаю перчатки и чуть не стону от ощущения прикосновения к коже прохладной воды.
— Это бред… — смотрю на своё лицо, по которому скатываются капли и не узнаю себя.
— Этого не может быть…
Качаю головой и пытаюсь совладать с мыслями, но всё о чём могу думать это чёртово вожделение. Всё мысли в одном месте, бл***!
Набираю ещё воды в ладони, и вдруг застываю. Мозг включается моментально, как по щелчку от промелькнувшей догадки.
"Садизм это патология, и в семидесяти случаях из ста это следствие насилия в семье.
А значит…" — шепчу конец фразы одними губами и резко выключаю кран.
Чтобы преодолеть обратный путь в зал, мне понадобилось секунд десять.
— Нужно проверить все связи и все привычки всех жертв без исключения. Куда ходили, какой хлеб покупали, вплоть до того, каким мылом пользовались и что ели на завтрак? С кем спали, с кем просто общались? Даже то, в какого цвета урну выбрасывали мусор!
Я влетела обратно на ходу чеканя каждое слово, и сев за свой стол вывела на экран несколько фото тел жертв сделанных до вскрытия.
— Что… Зачем это всё? — инспектор Шанель поднялся со своего стула и подошёл к экрану, всматриваясь в изображения девушек.
— Вы говорили, что между ними нет никакой связи, кроме норэбан в котором семеро из них работали, а трое просто его посещали, — на мои слова все обернулись и кивнули.
— Я должна… — меня прям трясло, и стало совсем жарко, но я собралась и продолжила, — Дело в том, что маньяк принципиально отличается от садиста. Вот почему вы не могли найти преступника. Вы искали больного извращенца? Нет, вы искали хладнокровного убийцу. А это разные формы психических расстройств. В первую очередь они отличаются самой патологией, формой протекания заболевания и периодами — от ремиссии до обострения. Если у маньяка цель — сам процесс изнасилования, как месть или же просто это психическое расстройство, то у садиста — это сценарий. Это целый фильм, где он главный герой и вершитель судеб. Задача — выследить, наблюдать, узнать всё о человеке, чтобы причинить максимальную боль. Маньяк получает удовольствие от самого факта убийства. От смерти жертвы. Садиста удовлетворяет только процесс, господа. Слежка и охота. И чем он жёстче и безжалостнее, тем он удовлетворёнее. Процесс изменения сознания такого больного идёт по нарастающей. Сперва это может быть насилие над животными в детстве, потом насилие над своей девушкой, или женой. Но если человек перепрыгивает все эти стадии и сразу переходит к сценарию — это значит лишь одно…
Всё четверо начали переглядываться, ожидая продолжения:
— Он сам был жертвой насилия. Его самого истязали, издевались, либо насиловали. А выходит у него есть Образ.
— Что такое "образ"? — господин Ствол нахмурился и я поспешила пояснить:
— Так я называю объекта, который стал причиной патологии.
— То есть он издевается только над определёнными девушками, — кивнул Хи Шин, но добавил, — Тогда как же объяснить, что пятеро жертв ваши девочки, а шестеро наши?
Услышав слово "шестеро", я ухмыльнулась и решила поправить Парнишку.
— Мён Хи не жертва нашего субъекта. Поскольку не была изнасилована. Да, у неё был секс с Ким Хан Бином в тот же вечер, но парень не убивал её.
— Откуда такая уверенность? — приподнял бровь Доминант, на что я спокойно и сдержанно ответила.
— Уверенности нет. У криминалиста никогда не должно быть стопроцентной уверенности. Иначе он упустит настоящего преступника, зациклившись на своих убеждениях. Ким Хан Бин всё ещё подозреваемый, но не убийца, пока это не доказано.
— И всё же? — Ю Чон сел обратно на свой стул и прищурился.
— Это интуиция, господин старший инспектор.
— И вы хотите, чтобы мы опросили снова такое количество свидетелей? — господин Шанель изогнул брови и покачал головой, начав перемешивать свою лапшу.
— Из того, что я прочла, вы опрашивали только одногруппников жертв, либо близких друзей. Но все вопросы задавали сугубо по алгоритму поиска маньяка. Не было ли угроз? Не видели ли странных личностей рядом с девушками? В каком они кругу общались? Так ищут убийцу. Правильно? — я сложила руки на груди и заметила, что забыла перчатки в уборной.
"Потом заберу", — мелькнула мысль, пока мне ответил господин Ствол.
— Естественно, — он встал и начал менять параметры на одном из экранов и вывел не меньше ста видео допросов свидетелей, — Вы хотите опросить их всех заново? Не проще ли просто пересмотреть это?
— Вы считаете, что моё предложение пустая трата времени? — посмотрела мужчине в глаза и он кивнул.
— При всём уважении, но да, Лика. Я думаю, что вы ошибаетесь. Но в деле с последней жертвой я с вами согласен. Ни почерк преступника, ни временной промежуток не совпадают. Мы думали что он просто вошёл во вкус и сократил временные рамки. Но нет. И тут я согласен. Но это не отменяет того, что Ким Хан Бин будет и дальше главным подозреваемым. Хотя его семья и надавила на наше руководство, заставив оставить парня под подпиской при полной конфиденциальности.
Я начинала злиться. Они словно не слышали меня или вовсе не желали слышать!
— Вы не понимаете о чем я? Да? — говорю и обвожу взглядом каждого.
— Сколько из вас может похвастаться дипломом психиатра? — смотрю и понимаю, что никто, — Сколько дел о подобных преступлениях было в вашей практике?
— Такого рода первое. У нас достаточно законопослушное общество, госпожа Адлер, — холодно парировал Доминант.
— Бесспорно. Я знаю и видела, что ваши полицейские даже оружия табельного не носят. Но прецеденты же были? — парирую и ловлю застывшие взгляды, — Люди не святые в любой точке мира. А это садист и психопат, — уверенно припечатываю, хотя понимаю, что если я сейчас ошиблась, ценой может быть чья-то жизнь.
— Вы настолько в этом убеждены? — Парнишка прищурился и поправив очки, достал один из листков своего заключения, — Вас не смутило, что все одиннадцать жертв были задушены? Насколько я знаю, садисты любители другого стиля.
Я вздрогнула и приподняв подбородок произнесла ровным тоном:
— Не имеет значения, как они были убиты. Имеет значение поимка твари, которая пытала их на протяжении целого часа, прежде чем убить. Никто из вас не знает, что это такое, когда над тобой издеваются и морально и физически несколько часов, — мой голос превратился в сталь, а взгляд наверное пугал, если господин Шанель не двигался совсем, — В первые секунды ты не чувствуешь ничего кроме испуга. Мозг выключает все механизмы и включает только инстинкты. И единственный — это выжить. Но если напавший намного сильнее тебя, вскоре жертва "ломается" как кукла. И тут два варианта — либо она терпит и умирает в агонии и дальше продолжая борьбу. Либо она мирится с этим и просто ждёт смерти, как овощ. Вот этого хочет преступник, которого мы ищем. Он желает увидеть все эти краски перед собой, чтобы удовлетворится. Получить возмездие и сексуальную разрядку. Все наши поступки — это зеркало того, что нас окружает. Все наши действия — это результат действий, которые применялись к нам. Если мы хотим его поймать, нам нужно обшарить каждый угол, в котором бывала жертва, и найти связь между всеми. Это прочная нить, которая объяснит причину убийств и выведет на преступника. Иначе… — я сделала паузу и сказала ужасную вещь, — Мы посадим двадцатилетнего мальчика в тюрьму пожизненно за то, чего он не совершал. А вас вынудят это сделать. И моя сторона, и ваша ждёт результата, чтобы успокоить общественность. Это резонанс.