Страница 25 из 28
По дороге домой Карпов зашёл в супермаркет, купил фруктов и сладостей для Светы, и, конечно же, пельменей для себя, а придя домой, он первым делом вылил в унитаз остатки Светиного супчика, после чего тщательно вымыл кастрюлю.
Через полчаса он посмотрел по телевизору последний выпуск криминальных новостей, с аппетитом поедая при этом отварные пельмени, а затем заснул, чувствуя себя абсолютно счастливым: он впервые за много дней вкусно поел, а ещё организовал за собой круглосуточное наблюдение для того, чтобы опера Зиминой защищали его в дальнейшем от всех придурков, которые захотят ему отомстить. Ну, если они при этом ещё и случайно выйдут на своих «палачей»…
Даже если за Карповым и следили люди майора с Петровки, то после того, как он вёл себя сегодня с Зиминой, а особенно после её истерических криков с балкона, они решат, что между ними – только личные отношения, причём на грани разрыва. Заодно и Зимина не будет больше вести себя так, как будто имеет какие-то права на его душу и тело. А насчёт Светы – ни переломов, ни вывихов у неё нет, через неделю её выпишут домой, а ещё через некоторое время он будет так же резвиться с ней в постели, как и раньше…
***
…А потом ему приснился сон. Он – подполковник Карпов, успешный и счастливый начальник РОВД, идёт домой по зимней вечерней улице. Навстречу ему попадаются люди, тоже весёлые и радостные, некоторые из них здороваются с ним. А он начинает по ним стрелять. Он знает, что это неправильно, но не может остановиться, и стреляет, стреляет, стреляет…
Карпов проснулся. Он тяжело дышал, его сердце бешено стучало, а на душе было какое-то беспокойство. Он перевернулся на бок и привычно протянул руку, чтобы обнять спящую Свету. Её не было рядом. Карпов открыл глаза и рывком сел на кровати. И только потом вспомнил, что Света сейчас в больнице, потому, что сегодня она поскользнулась а он, пытаясь удержать её, вывернул ей плечо.
«Я вывернул ей плечо, я вывернул ей плечо, - повторял он, сидя на кровати и опёршись о её край рукой. – Теперь Света в больнице, а я – совсем один…»
При этом на душе у него было гадко от сознания того, что он, в первую очередь, жалеет себя, который остался без своей любимой игрушки, а не Свету, которую он опять непреднамеренно покалечил. Остаток ночи он без сна проворочался на кровати.
***
Утром Карпов зашёл в больницу к Свете, передал её продукты и необходимые вещи, посидел возле неё минут пять и ушёл на сутки на работу. Вечером он позвонил ей, чтобы узнать, как она себя чувствует, вежливо выслушал её ответ и положил трубку. Говорить со Светой ему было не о чем. Сменившись с дежурства, Карпов выспался и, ближе к вечеру опять поехал навестить Свету.
- …А потом туда надо добавить две натёртые на мелкой тёрке моркови, - услышал он звонкий голос Светы, подходя к её палате.
«Наверное, делится с соседками по палате рецептом своего супчика. – Подумал Карпов. – Тоже мне, рецепт: мелко нарежьте или натрите на тёрке остатки продуктов в доме, затем прокипятите всё это в ведре воды и кушайте, не обляпайтесь!»
Он зашёл в палату и увидел сидящую на кровати Свету, с одухотворённым лицом рассказывающую о чём-то совсем молоденькой девушке, которая записывала полученную от Светы информацию в блокнот. Сегодня Света была одета в светлый спортивный костюм, её волосы были высоко подобраны в хвост, и Карпов впервые заметил, что Света – довольно симпатичная: у неё изящные руки, приятная улыбка и выразительные карие глаза.
«Если бы я обратил внимание на Свету, когда стал и.о. начальника РОВД, - подумал он, - я бы одевал её, как куклу, покупал бы ей краску канистрами, а холсты – рулонами, заставлял бы всех своих подчинённых приобретать её картины, которые, в общем-то, довольно красивые… Она бы стала моей домашней радостью, и, кто знает, может быть, сознания того, что только я обладаю этой красавицей и умницей, хватило бы мне, чтобы остаться самим собой…»
…И опять дежурные вопросы о здоровье и такие же дежурные ответы на них. Опять он посидел возле неё не более десяти минут, затем Света провела его к выходу из отделения, он вежливо поцеловал её на прощание и ушёл, даже не обернувшись.
***
А ночью ему приснилось, что он опять идёт по вечерней зимней улице, но на этот раз ему навстречу шла Света. Он не хотел в неё стрелять, ему показалось, что он стрелял в воздух, но Света вдруг упала на снег, а когда он подбежал к ней, то увидел на её лице то же выражение, как несколько дней назад, когда он сделал вид, что хочет её придушить. И опять он проснулся, и опять искал на кровати Свету, и опять жалел, что её нет рядом с ним… А потом он опять не смог заснуть до утра.
Так продолжалось день за днём, ночь за ночью. Каждый день Карпов приходил навещать Свету, которая казалась ему всё красивее и всё желаннее, потом молча сидел рядом с ней и не мог отвести от неё своего взгляда. А ночью он просыпался от кошмарных снов и не мог больше заснуть, потому что не было с ним рядом Светы, к которой он начинал чувствовать нечто, выходящее за рамки синдрома замкнутого пространства.
Однажды ночью он бродил по квартире, в который раз думая о том, чтобы завтра пойти в поликлинику и сделать успокоительный укол, хотя он сейчас шёл на рекорд – больше месяца без психотропных препаратов. Тут взгляд его упал на пустой мольберт, на котором Света рисовала копию «Ирисов». Рядом лежал альбом с репродукциями и лупа, через которую Света рассматривала мельчайшие детали картины. Карпов включил свет в комнате и долго рассматривал репродукцию «Ирисов». Он вспомнил, что Света рассказывала о том, что автор называл эту картину громоотводом для своей болезни.
- Громоотвод для моей болезни, - сказал Карпов вслух. – Света и есть громоотвод для моей болезни…
***
Утром он пошёл к заведующему травматологией, уговаривал, убеждал, обещал, и уже к обеду Иващук перевёз посвежевшую и поправившуюся на пару килограммов Свету домой к Карпову.