Хроники кладоискателей

Полуденное солнце нещадно плавило дворовой асфальт. Стоял июль. Многие пацаны успели разъехаться на лето в деревни к бабушкам и в пионерские лагеря, а мы с Вовкой остались практически одни в старом районе, за исключением нескольких ребят, которым так же как и нам, ехать было некуда. Я сидел один под старым каштаном на полуразрушенной скамейке и лениво щёлкал семечки в ожидании друга, которого час назад мамка загнала домой обедать. Мы договорились встретиться во дворе через полчаса и разбежались по домам, но прошёл почти час, а друга всё не было.

После того как с семечками было покончено, делать стало нечего. Я решил зайти к Вовке домой, чтобы немного поторопить, но дверь открыла его мама и сказала, что тот уже минут сорок, как ушёл с Лёхой Хомяком и Пертусином куда-то в сторону школы.

Пертусином звали одного неприятного типа из соседнего двора, на всю округу славящегося своими не самыми благородными поступками. Он был всего на пару лет старше нас, но уже успел несколько раз отметиться у участкового, и стоял на учёте в детской комнате милиции.

Войдя во двор школы, я услышал крики ребят. Голоса доносились из-за ряда хозяйственных построек в дальнем углу школьного двора, и чем ближе я подходил, тем твёрже убеждался, что за углом кого-то бьют.

Только обойдя строения, мне стала видна полная картина происходящего. Пертусин, Хомяк и Вовка размахивали руками перед лицом толстого, неуклюжего парня с очень красными щеками. Все четверо были взволнованы и не замечали меня.

Несмотря на то, что толстяк был явно старше и крупнее любого из троицы, было видно, что он их боится, и при каждом взмахе кулаков нападающих, отчаянно прикрывал голову руками, а пах – поджимая одну ногу.

Вдруг Вовка с размаху ударил здоровяка ногой по бедру. Тот скорчился. На глазах выступили слёзы обиды. Пертусин, заметив это, будто озверел. Он принялся нещадно колотить парня кулаками, как будто тот был не человеком вовсе, а какой-нибудь боксёрской грушей. А толстяк даже не пытался отбиваться! Он тихо постанывал, терпя удары и продолжая закрывать голову руками.

Тем временем Хомяк обошёл парня сзади и отвесил чувствительный удар под зад. Вовка, с другой стороны, зарядил коленом в живот. Толстяк хрипло выдохнул, упал на колени и завалился на бок прямо в пыль.

Пертусин тут же принялся шарить по его карманам, выбрасывая ключи, какие-то конфеты и… деньги. Я заметил, как мой друг замахивается ногой, примеряясь, чтобы попасть носком кроссовка по заду лежащего парня.

Мне стало отчаянно стыдно. Я никогда и никого не избивал подобным образом. Я и в этот раз не обижал, не участвовал в чудовищном избиении. Да я даже не знал бы о том, что тут происходит, если бы не явился сюда в поисках Вовки! То есть я был не при чём. Но при этом почему-то ощущал стыд и невообразимую вину за происходящее.

Не выдержав, я крикнул:

– Вован!

Он тут же, будто испугавшись моего голоса, обернулся. Его лицо и вправду выглядело испуганным. Он явно не ожидал меня здесь увидеть.

Конечно же, Вовка меня не боялся. Я бы никогда не стал с ним драться, защищая незнакомого парня. Да и посильнее меня он был. Нет… Мой друг испугался совсем не этого.

Он испугался падения. Падения в глазах лучшего друга, которое иногда может ударить посильнее, чем крепкий кулак врага.

– Вовчик, ты что творишь? – спрашивал я с искренней надеждой получить в ответ какое-то разумное объяснение его поступка.

– Слышь, ты кто такой вообще, козлина? – переключил на меня своё внимание Пертусин.

Но я его упорно игнорировал. Вовка молчал, тяжело дыша. Его лицо выглядело растерянным. Толстяк тихо плакал, не осмеливаясь разгруппироваться. Хомяк пересчитывал деньги, переданные ему Пертусином.

– Серый, этот жиртрест сегодня стипендию получил, – услышал я от Вовки совсем не то, что рассчитывал услышать. – Отдавать вообще не хотел, прикинь!

Хомяк снова врезал под зад лежащему. Вовчик что-то раздражённо на него рявкнул. Тот отмахнулся и что-то негромко сказал в ответ.

– Блин! И нафига? – на этот раз Вовка почти кричал. – Ты бабки взял?

– Взял! – с довольной улыбкой протянул Лёха.

– Ну, так вали нахрен отсюда, придурок штопаный!

Лёха гоготнул, но совету последовал и отошёл чуть в сторону.

– И ты вали! – заорал Вовка на Пертусина.

– Слышь, ты чё буксуешь? – Пертусину явно была не по душе резкая перемена в настроении Вовки. – Ты чё, страх потерял, щегол?

Видно было, что он закипает. Я, наконец, решился подойти поближе. По дороге даже кулаки  размял, предвкушая драку. Но меня опередил Хомяк, который придержал Пертусина за плечо.

– Ладно, харэ... Бабки у меня, короче. Идём. Пусть обиженные воркуют.

Тот нехотя отказался от затеи поколотить Вовку, и оба ушли прочь, на прощание, плюнув по разу толстяку на штанину.

Я подошёл к плачущему студенту и опустил ладонь на плечо. Тот съёжился и захныкал.

– Да не бойся ты. Ушли они.

Он осторожно поднял голову и, увидев стоящего неподалёку Вовку, с недоверием посмотрел на меня. Вовка, заметив это, отвернулся и, сунув руки в карманы, заковылял на спортивную площадку.