Страница 54 из 87
Когда мы оба выбились из сил – он от танцев, я от смеха – и молча лежали на песке, глядя на пушистые облака, Вовка спросил:
– И где же мы теперь купаться будем?
– В смысле? – не понял я.
– В прямом! Ты думаешь, я теперь в эту воду полезу? Чтобы на плаву увидеть пиявку и сознание потерять? Тогда уже вокруг меня народ собираться начнёт…
– Да ладно тебе! Не дрейфь! Пиявки на мели живут, на глубине их нет. А на пляже вообще их не бывает – они все в кустах прячутся.
– А вдруг? Всякое бывает! – не унимался тот.
– Да что тебе эти пиявки? Я вот, например, теперь боюсь в воду лезть из-за того, что в двадцати метрах отсюда мертвец утром плавал. А это трупный яд, между прочим!
– Яд? – переспросил удивлённый Вовка.
– Ну, да! Трупный. Страшная штука, вообще-то. Тело разлагается и выделяет эту самую гадость… Мне Хомяк рассказывал, что какой-то мужик на кладбище с дерева яблочко сорвал, и нашли его только через неделю. Мёртвый между могилок лежал – весь зелёный, с выпученными глазами и чёрным языком. А всё от того, что яблоня эта на трупах выросла и ядом их питалась.
– А почему с чёрным языком? – возник у того единственный вопрос, как будто всё остальное не вызывало никаких сомнений.
– А я откуда знаю? Вот у Лёхи и спроси.
Мы притихли в поисках выхода из сложившейся ситуации. Обходить огромное озеро только ради того, чтобы искупаться на противоположной стороне, совсем не хотелось, и я предложил перекочевать в один из заливов, коими полнился карьер, и до которых навряд ли добралась страшная отрава. В одной из таких заводей торчал поплавком маленький островок, слегка поросший невысоким кустарником. Добраться до него можно было вброд – глубина при переходе едва достигала груди.
Мы с ребятами частенько перебирались на этот, удалённый от пляжной суеты участок суши, и наслаждались изоляцией от внешнего мира. Единственной неприятностью в моменты таких переходов были водоросли, мерзко щекочущие ступни. Бурная мальчишеская фантазия каждый раз рисовала в голове то затаившуюся в них хищную рыбину, готовую впиться в лодыжку своими длиннющими и острыми, как иглы, зубами, то какое-нибудь мерзкое подводное насекомое с отвратительными длиннющими усами, жалящее похлеще осы или даже шершня. Однако желание отделиться от шумной толпы на пляже всегда побеждало фантомные страхи и мы, ойкая и айкая, кое-как перебегали на островок свободы.
– Ты же сам говорил, что в зарослях пиявки водятся! – резонно заметил Вовка. – Меня теперь в водоросли палкой не загонишь!
– Так ты же раньше перебегал! Мы все боимся, но ведь идём же! Да и пиявок там я ни разу не встречал, если честно.
– Это я раньше перебегал… пока не знал, а теперь ни за что не зайду! – его снова передёрнуло.
– Да ладно тебе! Сколько раз переходили, и ни одной пиявки не видели!
– Не пойду! – вспылил Вовка.
– Ну, и сиди тут! Бойся! – обиделся я на друга и пошёл в сторону залива.
Через несколько минут я уже шёл вброд к заветному острову, стараясь разглядеть в воде хотя бы одну, хотя бы самую маленькую пиявочку. Дошёл до конца и не увидел ни одной. Лишь изредка между ног петляли какие-то крохотные рыбёшки. Забравшись на глинистый уступ, я оказался на песке и в следующее мгновение услыхал Вовкин голос, доносящийся с материка.
– Серый, я всё равно в воду не полезу! Возвращайся!
– Я специально разглядывал в воде пиявок, когда шёл! Ни одной нету! Клянусь! Не дрейфь! С другой стороны острова песчаное дно без водорослей – купайся, сколько влезет! Здесь же метров десять всего пройти, не больше!
Но он, ничего не ответив, уселся на берегу и насупился. Я же, бросив вещи на песок, побрёл к противоположной стороне острова в предвкушении водных процедур. Ступая босыми ногами по раскалённому песку, я не сразу понял что случилось. Однако следующий шаг заставил взвыть от резкой боли в правой ступне и упасть на песок, держась за ногу.
Из пятки торчал большущий бутылочный осколок. Точнее, это было битое дно пивной бутылки, на которое я по невнимательности наступил. Корчась от боли, я выдернул стекло и зажал рану ладонью. Между пальцев густо сочилась кровь, толстыми струями стекающая на песок.
– Вовчик! – в панике позвал я друга, но тот не отвечал.
Мне не было видно, что происходит на берегу из-за кустарника, растущего по краям острова.
«А если он ушёл?» – пронеслась в голове кошмарная мысль, – «Как же я с острова теперь выберусь?»
– Вован, ёли-пали! Ты слышишь?
– Слышу! – наконец, отозвался тот.
У меня отлегло от сердца.
– Ты, конечно, меня прости, дружище, но тебе теперь по-любому придётся на остров перейти.
Последовала длительная пауза, а спустя несколько секунд Вовка заинтересованно спросил:
– А что там?
– Ногу пробил.
– Что? – не расслышав меня, переспросил тот.
– Ногу, говорю, пробил! Пятку стеклом распанахал! Рана глубокая и широкая, кровь рекой хлещет. Нельзя мне с такой дыркой в воду соваться – заражение будет! А если сюда ещё и трупный яд добрался, то тогда мне точно хана – в рану сразу попадёт, до берега дойти не успею, посинею и помру!