Страница 8 из 16
* * * Стоял уже поздний вечер, и зал был погружен в полную темноту. Впрочем, время суток тут не имело значения. В этом зале не имелось окон, и если не были зажжены массивные бронзовые люстры, здесь всегда царил мрак. Таковы досадные издержки средневековой архитектуры. Вероятно, в те времена, из за отсутствия окон подобные помещения считались самыми безопасными. Лишь в углу зала тускло поблескивало пламя свечей. Граф, держа канделябр, стоял вперив немигающий взгляд в пресловутый древний портрет. Ни один мускул не дрогнул на его породистом, красивом лице. Только смертельная бледность, подёргивающиеся усы и взъерошенные волосы выдавали сильнейшее волнение этого мужественного человека. Да может быть ,ещё, сверкающие безумным блеском глаза. -Т-А-А-К... - прошептал он словно сделал глубокий вдох. - Значит всё это правда. Невероятно! Так вот ты какой, дядюшка Вилли, проклятие и позор нашего рода. Опять пришёл крови попить?! - Слегка отшатнувшись он с усмешкой погрозил портрету пальцем. Ну а древний незванный родственник равнодушно взирал с портрета на своего далёкого, живого потомка, и глаза его излучали весёлое лукавство и презрение. Он словно-бы говорил - " Я здесь в своем праве. Я у себя дома." Граф пошатнулся но справившись с волнением вновь посмотрел на портрет. - Что ж, дядюшка, читал я о твоих похождениях. И дневничок мы твой храним, тот который ты переплёл в человеческую кожу. Да.., дядюшка Вилли, знатный ты был убийца, а ещё предатель и клятвопреступник. Уж не знаю, кто из вас двоих был кровавее,- ты сам, или валашский господарь Влад Дракула, которому ты служил?! Только зря ты явился на этот раз, дядюшка. Это мои люди, они под моей защитой и я за них в ответе. Поэтому я намерен сделать то, что не удалось ни моему отцу ни деду: Уничтожить тебя, дьявольское отродье, уничтожить полностью и окончательно. Четыреста лет слишком долгий срок, даже для тебя, дядюшка.- С этими словами граф повернулся и шатаясь побрёл к выходу. Сделав несколько шагов он вдруг остановился. Воспоминания раннего детства, которые он силой воли, так долго, изгонял из своей памяти, теперь явственно выплыли наружу и обрушились подобно водопаду. Они всплывали фрагментарно как отдельные эпизоды, воспоминания о том что произошло почти пятьдесят лет назад. Он вспомнил возбуждённых людей бегущих куда-то, и что-то кричащих. И ещё, некий полузадушенный, испуганный шёпот словно витавший в воздухе: "Он вернулся! Вурдалак! Упырь! Носферату"- в то время он ещё не знал значения этих слов но чувствовал что произошло нечто плохое. Тогда ему было всего четыре года. Поддавшись всеобщему возбуждению он ничего не понимая бежит вслед за слугами, и видит как из людской выносят на белой, перепачканной каплями крови, простыне какую то девушку. Ещё он вспомнил как, спускаясь с лестницы, ему что-то кричал его старый, хромой дядька-воспитатель Петер, - старый солдат сражавшийся ещё под знамёнами фельдцейхмейстера Вильгельма Вартенслебена. Кажется он просил своего подопечного не идти дальше. Но он, конечно не стал слушаться своего дядьку, ведь тот был всего лишь слуга. Тогда уже мать, грубо и больно схватив за воротник уводит его прочь. При этом она всё время отворачивала ему голову не давая смотреть на тело несчастной служанки прикрытое белой простынёй с кровавыми пятнами. Затем в замке появилось сразу несколько священников. они читали молитвы и кропили все помещения святой водой, не забывая даже самые потаённые закоулки. А на следующий день он уехал вместе с матерью и двумя старшими сёстрами в Вену и ничего уже больше не видел. Вернулись они только спустя четыре месяца. Его поразило то, как за это время постарел отец, как покрылись сединой его волосы. А ещё он стал прихрамывать и часто держаться за сердце. Да и вся жизнь в замке как-то приутихла. Там где раньше раздавался смех и царило веселие, теперь стояла, почти могильная тишина. А ещё, помнится, по возвращении, он не досчитался двух своих нянек и старого дядьку Петера. Ещё кто-то умер из служивших на конюшне, и на кухне. А в соседней деревне погибло ещё больше людей. На все его детские вопросы, взрослые либо отмалчивались, либо говорили о эпидемии какой-то опасной болезни пронесшейся в этих краях. Его отец умер спустя четыре года после тех событий. Умер внезапно, так ничего и не открыв своему сыну. Из болтовни слуг он конечно знал легенду о старинном портрете и связанном с ним их семейном проклятии, но полагал всё это глупыми сказками необразованной черни. И лишь в день своего шестнадцатилетия, ему удалось узнать немного больше. Тогда на праздник приехал его дядя Генрих: весёлый толстяк служивший по дипломатическому ведомству. Дядя буквально завалил его подарками, много шутил, много пил, словом, был очень весел и беззаботен. Но по окончании праздника, он отвёл его, шестнадцатилетнего юношу, в отцовский кабинет, усадил в кресло и сказал что должен рассказать ему одну историю. История же эта является страшной тайной их семьи. - Неужели, дорогой дядя в нашем замке тоже обитает приведенье?- спросил он тогда, рассмеявшись. Но дядя посмотрел на него, как-то, весьма строго, и он с удивлением понял что дядя, весь вечер налегавший на разные вина и, вроде как пивший без всякой меры, сейчас совершенно трезв. - Я дипломат, мой мальчик,- усмехнулся дядя Генри, заметил его недоумение. - А всякий дипломат обязательно должен уметь много пить, но всегда сохранять голову трезвой. - Вот что, Вилли, твои детские годы кончились. Ты теперь взрослый человек, и к тому что я хочу тебе рассказать тоже должен отнестись именно как взрослый человек. - Я слушаю, дядя Генри,- сказал он, польщённый новым к себе отношением, поудобнее устраиваясь в кресле. - Ты наверно уже слышал легенду связанную с древним портретом что висит на втором этаже в зале без окон? - Которому больше трёхсот лет? - Да тому самому. - Ну слышал. Якобы на нём изображен один наш предок, который продал душу дьяволу и поэтому его закрасили. Конечно я это слышал. Слуги очень боятся этого портрета. Боятся даже смотреть на него. Говорят что этот, ну... которого закрасили - вампир, и что он иногда выходит из картины для того чтобы пить кровь живых. Но ведь всё это - чушь несусветная, дурацкие сказки. - А что ты помнишь о событиях происходивших здесь двенадцать лет назад? Ты тогда был мал, но что-то всё же должен помнить. - Ну... Почти ничего, ведь мы с матушкой сразу уехали в Вену. Помню только, что здесь была какая-то эпидемия и умерло много людей. - А что это была за эпидемия, ты не знаешь? - Нет, мне это не известно. Возможно халера или что- нибудь ещё. Я не понимаю, дядюшка какое это имеет значение? Столько лет прошло. - Я вот тоже так думал,- кивнул головой дядя. - Знаешь, когда это случилось, меня не было в стране. Я был послан в Англию с тайной дипломатической миссией, ко двору ГеоргаIII. Но у Георга случился очередной приступ безумия, и из-за этого наша миссия затянулась. А положение в Европе тогда было очень тревожное. - Да я знаю, всё из-за этого чёртого корсиканца Наполеона. -Побольше уважения, мой мальчик! Ты говориш о великом человеке! - строго сказал дядя. - В 1813 году мы заключили в Тёплице союзный договор с Джорджем- Гамильтоном графом Абердином. Но мы хотели получить от англичан бо/льшие гарантии. Ну это так, к слову. Так вот, когда произошли эти события, я был в Англии. Сразу по возвращении я навестил брата и от него узнал всю эту историю. Ты тогда со своей матерью и сёстрами был ещё в Вене. Рудольф не хотел вас вызывать раньше чем здесь всё полностью закончится. - Дядя закурил сигару откинувшись в кресле, сделал затяжку, потом продолжил рассказ. Глядя куда-то в пустоту он произнёс. - О Рудольф, Рудольф... Я был неприятно поражён его видом. Мой брат постарел лет на десять-пятнадцать, и производил впечатление человека вконец сломленного жизнеными ударами. Вот тогда он и поведал мне всё что здесь приключилось. - Он снова затянулся, затем налил себе в бокал коньяка. - Знаешь, я всегда думал о своем брате, твоём отце, как о самом прекрасном, правильном и благородном человеке. Но более всего меня привлекало в нём его точность мысли, логика, прогматизм. - Дядя осушил бокал, опять затянулся сигарой и продолжал: - А тогда, передо мной стоял вконец сломленый жизнью, постаревший человек. У него тряслись руки, он постоянно читал молитвы и крестился. А ведь раньше Рудольф совершенно не отличался религиозностью. Так... посещал церковь, скорее в силу обычая, общественного приличая, что- ли. - Я мало помню отца,- признался он дяде - Ты тогда был слишком мал. - Дядя, помолчав, вновь наполнил бокал. - Не знаю даже как сказать, но тогда я, с болью в сердце, стал сомневаться в психическом здоровье Рудольфа. - Ну это вы напрасно,- возразил тогда он дяде. - Мой отец не был сумасшедшим. - Да я и не говорю что он сошёл с ума. Но он мне сказал... сказал... В общем, получалось что всё о чём болтали слуги в нашем замке, всё это, по его словам, оказалось правдой. - Как это?!- Воскликнул он, пораженный словами дяди. - Ты знаешь что у нашего рода, как впрочем у любого другого старинного рода Европы, множество, как выражаются англичане, скелетов в шкафу? Увы не все наши предки поступали честно и благородно. - Я не понимаю тебя, дядя! - Почти вскричал он воспламенившись праведным гневом. - Куда ты клонишь? Наши предки своей кровью, своей честью и преданностью проявленной в многочисленных сражениях стяжали себе славу! - Высокопарно ответил он дяде. - Мы участвовали в крестовых походах. Мы сражались в рядах прославленного генерала Фридриха Ветерани1во время его незапамятной обороны Дунайских пещер. Мы воевали под знамёнами Валленштейна2 при Нордлингене, и под знамёнами Иоанна фон Гетцена3в битве при Янковице, против армии Торстенсона. Я уж не говорю о подвигах одержанных нашими предками в битвах под командованием Евгения Савойского. Разве не наши предки разбили протестантов при Белой горе и отстояли от турок Вену. Но к чему ворошить далёкое прошлое, есть и совершенно недавние примеры. Не ваш ли младший брат и мой дядя Ульрих геройски погиб при Аустерлице, покрывши себя славой. А ваш кузен Адольф был награждён Пушечным крестом1 за Лейпцигскую битву. - Вилли, Вилли, мой мальчик, я не хуже тебя знаю историю нашей семьи, - усмехнулся дядя потягивая коньяк. - Да мы сражались почти во всех войнах что вела наша империя, и не важно праведные они были или нет. Пленение английского короля РичардаI тоже не обошлось без участия наших предков. Вот только не знаю, стоит ли этим гордиться или нет. Но уверяю тебя, англичане это прекрасно помнят, что и дали понять во время моего прибывания в Лондоне. А известно ли тебе что во многих чешских деревнях, нашим именем, до сих пор матери пугают непослушных детей. Вот они, отголоски бесславных гуситских войн. - Но это были бунтовщики! А наши предки только выполняли свой долг,- яростно возразил он дяде. - Вешая крестьян на каждом дереве и надевая им на головы раскалённые обручи? Вряд ли это можно назвать выполнением долга. - Время такое было. К тому же эти чёртовы "Сироты"2 сами творили страшные вещи. В конце-концов против них выступили их же собратья чехи.