Страница 3 из 3
Гости были приглашены к восьми. Белла беспокоилась, не слишком ли это рано, она слышала, что званые вечера начинаются теперь позднее, но вторая половина дня тянулась столь невыносимо медленно, что она, когда густые сумерки уже окутывали дом, порадовалась, что сократила это изнуряющее ожидание.
В шесть часов она поднялась наверх, чтобы одеться. Парикмахер с саквояжем, полным щипцов и расчесок, уже ждал ее. Он расчесал и завил ей волосы, взбил их и вообще возился с ними, пока они не легли надлежащим образом и не стали выглядеть гораздо пышнее, чем обычно. Она надела все свои драгоценности и, стоя у себя в комнате перед большим вертящимся зеркалом, даже рот открыла от изумления. Потом она заковыляла вниз по лестнице.
В сиянии свечей дом был великолепен. Все было на месте — оркестр, двенадцать наемных лакеев, Райли в бриджах и черных шелковых чулках.
Пробило восемь. Белла ждала. Никто не пришел.
На верхней площадке лестницы она опустилась на позолоченный стул, вперив взгляд тусклых голубых глаз в пустоту. Лакеи понимающе перемигивались друг с другом в зале, гардеробе и гостиной. «И чего эта старушка ждет? Все равно до десяти никто не закончит обеда».
Слуги, с фонарями встречавшие гостей на улице, постукивали ногой о ногу и растирали замерзшие руки.
В половине первого Белла поднялась со стула. На ее лице нельзя было прочесть, о чем она думает.
— Райли, я, пожалуй, поужинаю. Мне что-то не по себе.
Прихрамывая, она медленно двинулась к столовой.
— Дайте мне фаршированной куропатки и вина. Велите оркестру играть.
По дому понеслись звуки вальса «Голубой Дунай». Белла одобрительно улыбалась и покачивала головой в такт музыке.
— Райли, я и впрямь ужасно голодна, ведь я весь день ничего не ела. Дайте мне еще куропатки и шампанского.
Райли подавал роскошный ужин своей госпоже, одиноко сидевшей в окружении свечей и наемных лакеев. Она смаковала каждый кусочек. Наконец она встала из-за стола.
— Наверное, произошла какая-то ошибка. Видимо, никто не придет. Какая досада — после всех наших хлопот! Скажите музыкантам, чтобы шли домой.
Но как раз когда она выходила из столовой, в холле поднялась суета. Появились гости. С неистовой решимостью Белла рванулась вверх по лестнице. Во что бы то ни стало, она доберется до верхней площадки раньше, чем доложат о приходе гостей. Одна рука на перилах, вторая опирается на палку, сердце выскакивает из груди, вверх, вверх, через две ступеньки! И вот она стоит на верхней площадке, повернувшись лицом к гостям. Перед глазами плывет туман, в ушах звенит. Она с трудом перевела дыхание, но все-таки смутно различила, как появились четыре фигуры, увидела, как их встречает Райли, и услышала, как он докладывает:
— Лорд и леди Моксток. Сэр Самюел и леди Гордон.
Внезапно окружавший ее туман рассеялся, и Белла увидела на ступеньках двух женщин, которых она не приглашала, — леди Моксток, дочь обойщика, и леди Гордон, американку. Она вся напряглась и уставилась на них пустыми голубыми глазами.
— Не рассчитывала удостоиться столь высокой чести, — сказала она. Простите, но я не могу принять вас.
Мокстоки и Гордоны окаменели: они видели безумные голубые глаза хозяйки дома, ее малиновое платье, танцевальный зал позади нее, казавшийся гигантским в своей пустоте; они слышали музыку, отзывавшуюся эхом в пустом зале. Воздух был напоен ароматом хризантем. Но вдруг напряженность и неестественность этой сцены рассеялись — мисс Флис села и, протянув руки к дворецкому, промолвила:
— Я не совсем понимаю, что здесь происходит.
Райли и двое нанятых лакеев перенесли старуху на кушетку. Она успела сказать лишь несколько слов. Ее сознанием владел все тот же предмет.
— Я их не звала, этих двоих… а другие не пришли…
На следующий день она умерла.
Мистер Бенкс прибыл на похороны и провел неделю, разбирая ее вещи. У нее в секретере он, среди прочего, обнаружил в конвертах с марками и адресами неотправленные приглашения на бал.