Страница 170 из 185
Давно у меня не было пробуждения с головной болью. Но хоть пятки собакой не облизаны - и то с бодрым утром. Иду через ванную на кухню, позевывая и про себя ругаясь на ненормальных, затеявших ночью ремонт, обо что-то спотыкаюсь, но не падаю - тоже радость, а когда в предрассветной полутьме догадываюсь включить свет на кухне и посмотреть, что жаждало моего падения - перестаю убеждать себя, что утро бывает добрым.
На полу, при входе в кухню, лежит поводок. Длинный. Собачий. А рядом с ним, счастливо оскалившись, сидит зубастый хозяин. Намек ясен, но минуту назад я разуверилась в аутотренинге и потому открыто признаю, что не в духе.
- Я не в духе, - озвучиваю псине, будто так она меня точно поймет.
Псина скулит, ложится на передние лапы и так смотрит жалостливо, что чувствую себя предателем. Подкуп свеженасыпанным кормом удается наполовину - корм с хрустом исчезает, а меня все так же испепеляют грустные глаза напротив.
- Мне кажется или ты наглеешь? - спрашиваю, потягивая чай.
Псина по-кошачьи фыркает и трясет мохнатой башкой. Понимает, что ли? После кукушки, устроившей вчера спонтанный сольный концерт, я уже и не удивлюсь. Здесь хотя бы нечто живое, дышит и тааак смотрит, что, пожалуй, поддамся... Вздохнув, бросаю по привычке взгляд на стену: не хватает не часов, а странной кукушки. Яр вчера забрал ее с собой, так и шел под громкие «ку-ку» по лестнице, а мы с Егором держали дверь открытой, так хихикать веселее, и даже не напомнили, что из часов можно вытащить батарейку. Конечно, Яр сам догадался, потому что переворачивал птичкин домик, а почему не вытянул - кто его знает.
- Мне кажется или ты на глазах растешь? - с подозрением смотрю на виляющий хвост. - И как-то ты... очень пушистый.
Псина поджимает хвост и крадется к поводку, поглядывая на меня - уносит его обратно в коридор и вот то ли слышится мне, то ли правда - вздыхает. Эх, смотрю, это такая привычка у Самарских - перенимать мои привычки. Вздыхаю и иду переодеваться. Псина не верит, даже не смотрит в мою сторону - лежит бревном в пустом коридоре, и только когда подхожу, беру поводок и открываю дверь, выскакивает в подъезд и мчится по ступеням. Надеюсь, в такую рань никто из соседей там не прохаживается, а то чревато переломами.
На улице сыро, слякотно, сонно. Я стою на школьном стадионе, и пока Звезда бегает, пытаюсь выискать одни окна воот в этом подъезде. Ага, нашла. Темно, спит еще, ну и ладно. Звезда уносится так далеко, что я и не вижу ее, но не бегу, не трясусь над ней как настоящие собачники, потому что знаю, что у нее есть еще одна привычка Самарских - обязательно возвращаться.
Стою, мерзну чуток, зеваю и вдруг тихий голос, - не тот, что вчера, не мужской, не Яра, - раздается у меня за спиной.
- Злата, - голос звучит неуверенно, я бы сказала просительно, и так неожиданно, что мне кажется, будто кто-то занес надо мной сжатый кулак, и пока я думаю, что же делать - медленно делает разрез скальпелем и начинает вытягивать жилы.
К врагам не поворачиваются спиной, но если враг уже зашел со спины, если уже ударил, чего мне бояться? И я старательно притворяюсь глухой и бесчувственной: да, мне трудно дышать, и в горле песок, и язык прилип к небу, зато голова прошла на ветру. Прогулки с собакой, оказывается, не только животным полезны.
- Злата, нам надо поговорить...
- Нам? - спрашиваю беспечно. Не знала, что я могу так.
- Злата, послушай, ты многого не понимаешь...
- Еще что-нибудь о тебе? - и так могу, кольнуть и зло пожалеть, что сейчас не в подаренной Яром шубе.
- Мне больше не к кому обратиться...
Просьба. Ко мне.
Человек, который стоит за спиной, хорошо меня знает. Вернее, знал - мы теперь не общаемся. Мы теперь не друзья. Мы чужие. И все-таки...
Я оборачиваюсь и не могу сдержать удивления. Да, это Лариса. Да, я бы узнала ее все равно, но... где гламур, где нотка высокомерия ко всему прочему, кроме «я», где уверенность, с которой она легко через всех перешагивала, в том числе через меня? Она сильно похудела, и этот тот случай, когда не к лицу, а, наоборот, говорят, что сошла с лица; в глазах лихорадочный блеск отчаяния. Втягиваю в себя воздух - вроде бы нет тошнотворного запаха наркоты, хотя ее столько разновидностей, что могу ошибиться, не знаток, не ценитель.
- Что случилось? - выпаливаю.
- Заметила, - усмехается, - все замечают, и Стас...
А вот это зря она: прозвучавшее имя напоминает не только о том, что Лариса выманила у меня кольцо и кулон, отыграв костюмированный спектакль, но и по словам Яра принимала участие в том, что с нами произошло. Она пытается что-то сказать, но я резко перебиваю:
- За что?
В свете нависающих над нами фонарей, наверное, не только она выглядит тусклой тенью. И не ей одной так паршиво, как кажется.
- Я пришла за твоей помощью... ты ведь поможешь? Злата...
А я повторяю:
- За что?
- Я никогда не желала тебе зла, - тараторит. - Я не знала... меня обманули... Мне нужна твоя помощь... Послушай, ты ведь ничего так и не знаешь, Злата! А я боялась тебе рассказать! Он меня запугал, а чтобы молчала, устроил в салон. Он сказал, у меня есть способности, сказал, что смогу, нужно только не бояться рискнуть, и я... Я взяла кредит под квартиру, я... Злата, он подставил меня! Я выкупила его салон, а он провальный! У меня хотят забрать квартиру, понимаешь? Из-за его салона, но ведь это он посоветовал. Он! Я не хочу жить на улице! Ты слышишь меня? Скажи ему, поговори с ним, ты ведь можешь, я знаю, вы помирились, он простил тебя...