Страница 17 из 118
Хозяин… Обаятельный мужчина вне возраста с худощавым телом и мудрыми холодными глазами словно стоял у неё перед глазами. И слова: «Ты хорошая собеседница. Мне этого стало не хватать», не выходили у неё из головы.
София быстро сбежала по деревянной лестнице вниз. В старой конюшне, где уже лет сто не было ни одной захудалой лошадки, стоял статный жеребец. Черный, словно уголь и с таким же именем.
– Уголек, – нежно пропела София, поглаживая фыркающего жеребца по морде. У неё никогда не было лошади. Но у её лучшей подруги, Сильвии, был целый выезд. Когда вдова встречалась с матерью Сильвии, чтобы перекинуться партию в карты, девушкам разрешалось покататься в парке под окнами в сопровождении слуг. Теперь же у неё свой конь!
Когда София вернулась от Кошчи, Уголька увидела опекунша Софии. Она воскликнула: «Какие добрые у тебя братья!». София очень обрадовалась, что не пришлось лгать старой женщине, и молча улыбнулась. Она провела с Угольком весь день, вычищая его черные бока и заплетая гриву во множество косичек с цветными ленточками. Жеребец неодобрительно фыркал, но терпел.
София стала считать коня своим единственным другом. Конечно, у неё была подруга. С Сильвией можно было поговорить о нарядах, о мальчиках, даже пожаловаться... Но все-таки между ними была пропасть. София была бедной горожанкой и сиротой, а Сильвия – дочь богатых зажиточных горожан, у которой нет отбоя от женихов.
Что греха таить, София всегда немного завидовала подруге. Точнее, её общепризнанной красоте. Сильвия была высокой фигуристой девушкой с маленькой ножкой, звонким голоском, голубыми глазами и пухлыми губами. София же была мышкой: невысокая, худенькая, с карими глазами и черными волосами, доставшимися ей от отца-иноземца. И одним единственным красивым платьем, припрятанным вдовой Клваш и подаренным ей на совершеннолетие. Тогда она впервые попала на бал в городскую ратушу. София так ждала этого дня, который, казалось, изменит всю её жизнь. Она сутками кружилась в этом прекрасном платье перед зеркалом, отрабатывая движения танца…
Но жизнь оказалась прозаичнее. Платье это безнадежно устарело. На неё смотрели, как на пугало и показывали пальцем. Никто из молодых людей так не пригласил её танцевать. София сбежала с бала в слезах и разбитыми мечтами.
Но Хозяин смотрел на неё иначе. Ему было без разницы, насколько модно её платье. Казалось, ему действительно была интересна она. И от этой мысли внутри у Софии все переворачивалось. Каждый раз, думая о Кошчи, она сжимала в объятиях Уголька и целовала его мохнатую морду.
– Что со мной? – смеясь, спрашивала она своего нового друга. – Что со мной?
Но Уголек только стриг ушами, нетерпеливо перебирая копытами, и иногда тянул девушку к выходу, словно говоря: «Ну что мы тут стоим? Полетели на волю!».
– Не могу, Уголек, – качала головой София.
Вот такая жизнь у незамужней горожанки: стоит начать делать то, что тебе по душе, так сразу попадаешь в черный список. И не видать тебе больше ни приемов, ни балов… хотя София этого и так не видела. Но главное у тебя больше не будет шанса удачно выйти замуж. А это, как говорит вдова Клваш, есть цель любой благовоспитанной девушки.
Когда приезжали братья, становилось веселее. В свои двадцать лет они уже объездили полмира и знали столько забавных и добрых историй… Наверняка в их жизни не все было так весело и безоблачно, но близнецы никогда в этом не признавались. Они изобретатели, и живут на вольных хлебах. Профессия у них опасная и не очень денежная. И друзья им под стать. Вот поэтому вдова никогда не позволяет приводить их с собой. София понимала, что вдова заботится о ней. Она добрая и желает только лучшего. Но самой Софии было совершенно не нужно этого.
Лучше вот так взять и ускакать с Угольком куда глаза глядят. Но, увы, воспитание дает о себе знать. Молодая дама подвергается страшной опасности, стоит ей одной, без сопровождения, выйти из дома. София сомневалась, что на неё кто-нибудь позарится, ведь её внешность далека от канонов красоты. Но авторитет вдовы незыблем.
– А было бы хорошо, еще раз навестить Хозяина, – прошептала София Угольку. При упоминании Хозяина тот, как обычно, начал приплясывать и радостно пофыркивать. – Нельзя, милый! – умоляюще протянула она. – Меня накажут.
Уголек стоял в конюшне уже три дня. София умоляла опекуншу разрешить ей хотя бы поводить его в парке, ведь такие породистые скакуны не должны простаивать, а то они могут заболеть. Наконец, вдова поддалась её уговорам. Но попросила своего кузена, – старого капитана в отставке Крода, сопровождать юную девушку.
После двух часов бравых рассказов о подвигах старого капитана, многие из которых просто повторялись в разных вариациях, Крод соизволил задремать на скамейке парка. София воспользовалась передышкой, чтобы покататься на Угольке. Она с великим трудом забралась в дамское седло сама и с торжествующим видом разрешила Угольку скакать так, как хочется ему. В первый же миг Уголек рванул так, что едва не скинул девушку. С усилием удержавшись в седле, она пригнулась к холке жеребца, задохнувшись от того восторга, который принесла скорость. А вслед им неслись крики: «Конь взбесился!», «Кто-нибудь, спасите несчастную!». Но Софии было на них наплевать. Она сейчас свободна и принадлежит только себе.