Страница 86 из 101
Антон под моральным прикрытием служебного одеяла тараканчиком допятился до кустов, и, помедлив, прополз под нижними ветвями. Еще метров десять он елозил на животе, отталкиваясь локтями да коленками, потом опасливо приподнял голову, огляделся, и припустил с низкого страта.
Улепетывая от своих преследователей, Влад ухитрился подобрать меч подшибленного Прохоровым бандюгана. Серов ринулся за дерево, рукой ухватился за ствол, чтобы пригасить инерцию, крутнулся и… выставленный меч неожиданно легко сбоку вверх вошел в грудь более скорого на ногу разбойника. Время замедлилось, доли секунды вдруг растянулись в метры махровой резинки от старых изношенных подштанников.
Так близко видеть смертельно раненого человека мастеру серой вечеринки прежде не доводилось. Да и вообще по специфике своей работы он раньше не сталкивался ни с трупами, ни с телами жертв дорожно-транспортных происшествий, ни с останками пострадавших при пожаре или выпавших с энного этажа. Он не рыскал в поисках сенсацией по криминогенным кругам, не подписывался на милицейские рейды по злачным и прочим местам, не охотился за маньяками, не вел журналистских расследований, и ни разу не посещал морг.
Оказывается, самое страшное не встретиться со смертью лицом к лицу, а увидеть ее в глазах человека, убитого твоей рукой. Пусть не специально, пусть меч сам так точно отыскал зазор меж пластинчатой брони и скользнул меж ребер несчастного. Да когда он эту железяку подбирал, ведь и не предполагал, что кого-то кольнуть да насквозь может, просто обидно было: те вооружены, а он прыгает от них, как кузнечик обкуренный. Хотя… на что он, дурень, рассчитывал? Что эти хмыри испугаются да и с извинениями уберутся восвояси, или со смеху окочурятся, глядя, как он мечом словно мухобойкой крутит?
Только чего теперь рассусоливать: хотел не хотел? Все одно назад ничего не переиграешь. Ни темно-бордового расплывающегося по грубому сукну пятна, ни застывшего недоверчиво-изумленного взгляда, ни россыпи алых капель, ни снежной бледности. Ни леденящего холода, растекающегося, от намертво вцепившихся в рукоять пальцев, по венам к вискам, где перекатывались и разбухали мыльные шарики безумия, к легким, сжимающимся от нехватки воздуха, к сердцу, пропускающему удар за ударом.
Похоже, что двое, атаковавших Влада, то ли кровными, то ли названными родичами друг другу приходились. Когда один с мечом в груди оседать стал, второй к нему кинулся, вместо того, чтобы убивцу на мелкие куски нашинковать. Растянутая до предела пружина времени лопнула с глухим звоном. Раненный застонал, дернулся и затих. Серов двинулся было вперед -- помочь, перевязать, вызвать «скорую», но благие порывы улетучились от тяжелого, полного ненависти и отчаяния взгляда брата или побратима умершего. Плохо соображая, что делает, Влад, развернувшись, ломанулся через кустарник. Ноги среагировали быстрее головы. Вдалеке мелькнуло серое одеяло.
-- Ленка! – мысленно крикнул Влад и рванул следом. На секунду замешкался: там же Андрей, Ромка?! Их ведь могут… «А так ты составишь им компанию, -- отозвался ехидно внутренний голос. – Вместе веселей на тот свет отправляться? Или ты допустишь, чтобы девчонка одна пропала?».
Серов пригибался, уклонялся от веток, перескакивал через поваленные стволы, оскальзывая на пушистом снежке, и машинально копируя все маневры укутанной в одеяло фигурки. Стрелова петляла так, что пуганный заяц ей и в подметки не годился. И это на каблуках? От продолжительного бега с препятствиями репортер начал задыхаться, во рту прочно поселился металлический привкус перезрелой хурмы, кажется, начали кровоточить десны. А девушке хоть бы хны, не бежала – летела. Влад был, мягко говоря, в замешательстве. Столь высокий уровень физической подготовки впечатлил бы даже профессиональных спринтеров и стайеров, имеющих в кармане пару кусочков олимпийского золота.
Парень давно перестал мысленно фиксировать повороты, какое, к чертям, ориентирование на местности, когда перед носом более глобальные цели: не отстать, не потерять из вида Ленку, убежать как можно дальше, спрятаться, чтобы эти козлы не отыскали. Влад спотыкался несколько раз, но неведомая сила словно поддерживала его, отталкивала от земли. Впервые в жизни он до конца уяснил значение слов «второе дыхание»: ты готов сдохнуть, но переставляешь ноги все быстрее и быстрее. А еще подстегивала мужская гордость: неужели он проиграет финиш «гонки на выживание» слабому полу? Потом все посторонние мысли улетучились, на автопилоте бежать стало вроде легче.
В какой-то момент Влад почувствовал, что еще сотня метров -- и он просто-напросто свалится. И будет лежать, наслаждаясь смертельной усталостью и упиваясь до одури неподвижностью. Стрелова упала первой. Серов, преодолевая себя, доковылял до девушки, и повалился рядом.
Собрав остатки сил, Владик перевернулся на спину, прижал руку к груди, опасаясь, что бьющееся о ребра сердце, сломав хрупкое сопротивление костей, выскочит наружу. Серов не слышал ничего, кроме пульсации крови, боль в висках нарастала. Он жадно дышал носом, открытым ртом, каждой клеточкой разгоряченного тела, и не мог надышаться. Стылый, с горьковатым запахом прелой листвы, дразнящей терпким ароматом хвои и едва ощутимой зимней свежестью, воздух казался неимоверно вкусным и живительным. Влад давился кислородом вперемешку с ватными клочьями сыпавшего снега. Пушистые шарики медленно таяли на губах, но никак не могли утолить дикой жажды. Пить хотелось все сильней, репортер кое-как поднялся на колени, зачерпнул белого крошева, сколько в ладонях поместилось, съел. Потом смекнул, что так он не напьется, следующую пригоршню снега он грел в ладонях. Получилось меньше чем на один глоток.