Страница 42 из 101
Сон подкрался незаметно, скорее не сон, а полубессознательное забытье.
Андрей лежал вытянувшись и прикрыв глаза. Он испытывал почти удовольствие при мысли, что этот бешеный день наконец-то закончен, можно просто валяться, отдыхать, думать. О чем угодно, лишь бы не шевелиться, не дергаться, не говорить. Вместо расслабляющих спокойных воспоминаний, припомнился эпизод двухлетней давности. Андрей много чего повидал и пережил, но до сих пор ему становилось не по себе…
День рождения хорошего друга. После ухода Алеськи, он избегал шумных сборищ, но отказаться – значит, кровно обидеть. Пришлось любезно принимать приглашение. Хотя чего там душой кривить, хотелось расслабиться, сбросить невыносимый груз, напиться в веселой компании, а не в одиночку. И расслабился. Да так, что некоторые моменты того вечера в его памяти стерлись напрочь.
Так, например, Андрей в упор не понимал, каким образом он оказался на автобусной остановке у черта на куличках. Уже потом выяснилось, что это -- небольшой поселок километрах в тридцати от его родного города, а попал он туда на рейсовом автобусе, который ходит два раза в сутки. На остановке, видно, перепутал с автобусом, который доходил почти до самого его дома.
Прохоров мешком лежал, видно, водитель выгрузил, на неудобной лавке, -- работники местной автостанции гордо именовали ее остановочным пунктом, -- и не мог пошевелиться. Подташнивало, тело занемело и затекло — малейшее движение причиняло неимоверные страдания. Руки и ноги – как плети, ватные и беспомощные. Млявость, тяжесть, ломота в висках и в затылке. Зато невероятная, прямо таки идеальная ясность в голове. А толку с нее, когда тело не выполняет элементарные действия?
Андрей лежал, смотрел на падающие звезды и припоминал прожитый день. Но воспоминания были слишком смутными, а картинка -- чересчур расплывчатой. Оставалось думать только о звездах, которым почему-то не сиделось на небе, и они падали. Валились одна за другой. Андрей их считал и загадывал какие-то глупые желания, которые вряд ли когда-нибудь воплотятся в жизнь. Любящая девушка, полная завязка со спиртным, зарплата повыше...
Стандартный список себя исчерпал, а звезды все продолжали настырно сыпаться вниз, Андрей задумался, что лучше — мир во всем мире или ящик водки. За такими важными размышлениями он поначалу не обратил внимания на громкий разговор. Очевидно, люди шли рядом с остановкой и активно переговаривались на повышенных тонах. Беседа перешла в жаркий спор. Ветер доносил до Андрея лишь обрывки фраз, но и их оказалось достаточно для того, чтобы сделать вывод: два человека, мужчина и женщина, ругаются метрах в двадцати справа от него. Или слева?
Вникать в чужие проблемы Андрею чертовски не хотелось, да и смысла в подобном «вторжении» он не видел, но встать и уйти просто не получалось. Поэтому приходилось участвовать в качестве невольного наблюдателя. Из услышанного он понял, что отношения выясняли муж и жена. Она вела его домой из какой-то ночной забегаловки, перечисляя беды и несчастья, свалившее на ее голову по вине непутевого супруга. Женщина вспоминала и затянувшиеся до утра визиты муженька к какой-то Любке, упрекала нищенской зарплатой, которой даже на детские пеленки не хватает, ругала за лень и пьянство. Супруг, хоть и с трудом ворочал языком, в меру сил отбивался от нападок супруги, поминутно падая и извергая поток пьяной ругани.
Парочка постепенно стала отдалялась от Андрея — слышимость становилась все хуже и хуже. Прохоров уже был готов забыть и об этих прохожих, и о нахлынувшем чувстве стыда и раскаяния, сам тоже нажирается по поводу и без… нет, минуточку, причина-то есть! когда до него долетел пронзительный женский крик.
— Спасите! Люди добрые! Убивают!! Сереженька, родненький, голубчик мой, ну скажи что-нибудь? — рыдания сотрясли воздух.
— Да мертв он, можешь не напрягаться! — отозвался хриплый, сухой голос.
— Иван? Ты? Ты… ты… ты зачем его убил? — прерывисто дыша, спросила женщина.
— Затем что надоел он мне, все у нас на дороге стоит, как прыщ, как бельмо… — жестко и громко отвечал Иван. — Ты знаешь… я ж тебя люблю еще со школы, а этот скотина жизнь тебе ломает. Тьфу, ломал. Галюня, родная, тебе со мной лучше будет.
— Что? С тобой?! Чего придумал. Ирод, урод! — забыв о том, что перед ней убийца, Галя начала смачно чихвостить того в хвост и в гриву. — Да я лучше яда наглотаюсь, чем с тобой, козлом, жить. Да по тебе психушка плачет. Еще со школы плакала…