Страница 80 из 147
- Завязывай, Миш! - пробасил Луза. - Не выпендривайся!
- Да мне-то чего? - огрызнулся Гребешок напоследок. - Как скажете, так и поеду. Сами не пожалейте, если что...
Минут через десять, попетляв по булыжным или вовсе не мощенным улицам Мухановска, выбрались на искомую грунтовку. Она была песчано-гравийной, относительно приличной и начиналась от запруженной речки Мухановки, где какие-то рыбоводы разводили карпов. Переехали плотину и поднялись в горку. По обе стороны дороги стояли серые изгороди из жердей, охранявшие чьи-то клевера от коров, которых, судя по лепешкам, прогнали тут не так давно. За клеверами справа просматривалась деревенька, а слева какие-то постройки с силосной башней - ферма, должно быть.
Ехали молча, Гребешок дулся, Агафон держал понт, а остальные не совались, дабы не обострять отношения.
Поворачивать еще выше в горку, к деревне, не стали, спускаться к ферме тоже не требовалось. Поехали прямо, то есть по косогору в объезд деревни. Потом дорога пошла вниз, и "девятка" очутилась у старого деревянного моста, перекинутого согласно облезлому и запыленному указателю через все ту же Мухановку. Оказывается, она эту горку с трех сторон обтекала. Как явствовало из значка, мост больше трех тонн груза не выдерживал.
- Луза, - спросил Гребешок почти серьезным тоном, - ты сегодня жрал?
- Ага... - не поняв подвоха, ответил детинушка.
- А в туалет перед дорогой по-большому сходил?
- Не-а...
- Если провалимся, меня не ругайте. Все четверо, включая и Лузу, захихикали. Мир был восстановлен, и за мостом у всех как-то сразу поднялось настроение.
- Анекдот рассказать? - предложил Налим. - Про поручика Ржевского?
- Валяй, - разрешил Агафон.
- Значит, полк Ржевского стоял в Польше. Гусары, само собой, по самоволкам бегали. Ну, один сбегал, возвращается в лагерь, а тут Ржевский: "Стой! Руки вперед!" Гусар руки вытянул, поручик понюхал и говорит: "Пани Зося. Уважаю твой выбор, иди спать, гусар". Гусар во второй раз в самоход пошел. Возвращается и опять поручику попался. Снова: "Стой! Руки вперед!" Опять понюхал и говорит: "Пани Бася. Уважаю твой выбор, иди спать, гусар". Гусар в третий раз маханул. Налетел на мужиков с колами, те его метелить начали, еле удрал, да еще на дороге в коровью лепешку руками попал. И опять на поручика нарвался. Само собой, тот ему: "Стой! Руки вперед!" Понюхал раз, другой, третий, а потом как заорет: "Ты чо, падла, новую пани раньше своего командира попробовал?! Двадцать пять плетей!" Все дружно заржали.
- У меня тоже про Ржевского, - сообщил Агафон. - Тоже все в Польше происходило. Лагерь стоял около женского монастыря. Поручик дежурил по части, и тут из монастыря приходит делегация во главе с самой настоятельницей. Ржевский спрашивает: "Какие проблемы, матушка? Неужели мои орлы кого-то трахнули?" А настоятельница отвечает: "Нет, пока все нормально, слава Богу. Но нельзя ли, пан поручик, чтоб ваши гусары не справляли малую нужду напротив окон монастыря? Это отвлекает монашек от служения Господу". Поручик спрашивает: "Можно вопрос, пани настоятельница? А как гусары при исполнении нужды прибор поддерживают, одной рукой или двумя?" Монашка отвечает: "Двумя, конечно, пан поручик!" - "О, пани, выходит, вы и сами поглядеть не против!"
- Нормально, - прогудел Луза, - а я про Штирлица знаю...
- Все знают, - хмыкнул Налим. - Штирлиц встал с Позаранку... Штирлиц выстрелил в Слепую... Штирлиц порол Чушь, а она страстно визжала. Штирлиц вылез из моря и лег на Гальку, а Светка обиделась и ушла. Это мне еще в пятом классе рассказывали.
- А помнишь, стишки по школе ходили? "Мальчик в подвале нашел пулемет, больше в деревне никто не живет..."
- "Дети в подвале играли в гестапо, зверски замучен сантехник Потапов..." Помню, - кивнул Налим. - Смешно тогда казалось...
По лесу проехали уже километра четыре. Дорога не вызывала опасений, выглядела сухой и накатанной. Навстречу попалась только одна бортовая машина, груженая сеном. Она вывернула откуда-то с боковой просеки, тоже, видимо, вполне проезжей.
- Чего он, в город, что ли, сено повез? - усмехнулся Налим.
- А что? Может, и в город, - сказал Гребешок. - Там многие скот держат. Заводишко встал, денег нет и не платят. Кто козу держит, кто поросенка, кто корову. Перебиваются как могут.
Дорога спустилась в просторный лог, по дну которого журчал ручей. Поперек лога давно еще насыпали невысокий вал, а ручей пропустили через бетонную трубу. Проехали насыпь, выбрались из лога и снова покатили между двумя стенами высоких деревьев. Заметно прибавилось ям, ухабов и рытвин, то и дело подскакивали. Солнце поднялось совсем близко к зениту. Оно точно вспомнило, что на дворе лето, и принялось печь изо всех сил. Как ему положено в июле. Сыроватая земля стала быстро сохнуть, а с дороги за "девяткой" густым хвостом встала пыль.
- Не дай Бог, кто-то обгонит! - проворчал Гребешок. - Пылюги по самые уши наглотаемся.
Бог его, конечно, не услышал. Еще через километр впереди появился тракторишко, тащивший за собой прицеп все с тем же сеном. Конечно, будь дорога малость пошире, то обогнать это тарахтящее транспортное средство особого труда для Гребешка не составило бы. Но дорога в этом месте сузилась, а тракторист, управлявший своим драндулетом, все время мотался от бровки к бровке, прицеп становился при этом едва ли не поперек дороги и проехать мимо было совершенно нереально. Гребешок слишком любил свою "девятку" и беспокоился за свое здоровье, чтобы рисковать.
Спидометр показывал тридцать километров в час.
- Алкаш, блин! - матерился Гребешок, то и дело сплевывая в окошко пыль, оседавшую во рту. - Лыка, на хрен, не вяжет, а едет. Вот ляжет, сука, поперек дороги - и все, приплыли.
- Накаркаешь... - проворчал Агафон. - С обгоном накаркал и тут накаркаешь. Лучше попробуй проскочить.
- Может, впереди пошире будет, - отозвался Гребешок. Но Агафон оказался прав. Накаркал Гребешок.
На очередном маневре от бровки к бровке алкаш-тракторист залетел правым передним колесом в кювет, неловко дернул руль, и прицеп с сеном, потеряв остойчивость, относительно мягко лег поперек дороги. Трактор тоже завалился и улегся боком на придорожные кусты.