Страница 26 из 147
- Будить будем? - спросил Гребешок, брезгливо втягивая тухлые испарения, поднимавшиеся со дна этой берлоги.
- Толку-то?! - вздохнул Агафон. - Лыка не вяжет. Бутылку к себе прижал, как любимую девушку. А вон еще один пустой пузырь лежит. Спер небось где-то и насосался. Или бутылок насобирал и сдал, алкаш! Ну его на хрен, начнешь ворочать - блеванешь.
- Чесотку подхватить можно, - заметил Луза.
Бомжа не тронули и, убедившись, что ничего достойного внимания в гараже нет, вышли под дождь (в отличие от бараков тут уцелела крыша и не капало).
Метрах в двадцати стояла бревенчатая хибара, перекосившаяся на один бок, с заколоченным досками окном и дверью. Дверь не своротили, наверно, лишь потому, что боялись при этом опрокинуть на себя всю хибару. Лезть в нее не рискнули, потому что она стояла заколоченной, судя по ржавчине и гнилым доскам, минимум лет десять.
Пройдя еще десяток метров, наткнулись на какое-то бетонное, обсыпанное землей сооружение. Раньше, видно, оно было целиком зарыто в землю, но потом, после оползня, обсыпка съехала, и с одной стороны обнажилось полтора-два метра бетона.
- Бункер! - хмыкнул Агафон. - Тут мы когда-то в партизан играли. - Лет двадцать назад, если не больше. Тут где-то есть шахта небольшая типа колодца со скобами. Через нее можно внутрь бункера залезть. Это, по-моему, аварийный лаз был. Здесь в войну был штаб МПВО, потом - гражданской обороны города. Сам штаб дальше, там, где дирекция парка, а тут выход. Я далеко не лазил. В шахту спустишься - жуть берет. Крикнешь - эхо голос так усилит, что мороз по коже. А снаружи ни черта не слышно.
- Если Ростика мочили в парке, - заметил Гребешок, - то скорее всего тут.
- Может быть, может быть... - произнес Агафон. Пошарили по окрестностям бетонного сооружения. Там, где прикидывал Агафон, никакой шахты не нашли. Обнаружили нечто вроде потрескавшейся бетонной блямбы диаметром в полтора метра, которая лежала в неглубокой яме. В центре этого неправильного, грубо сформованного диска просматривалась толстая и короткая арматурина, согнутая в виде петли.
- Заглушку поставили, - с досадой сказал Агафон. - Небось провалился кто-нибудь спьяну и расшибся. Там метров пять лететь.
- Может, сдвинуть попробуем? - предложил Гребешок.
- Сходи за трактором, - с сарказмом посоветовал Агафон.
- Все равно не выдернуть, - заметил Луза, нагнувшись и поглядев на заглушку сбоку. - Арматурины тут сварены.
- И давно, - оценил Налим, - явно не четыре дня назад.
- Так что не фига тут делать, пошли дальше, - резюмировал Агафон.
И вот "разведгруппа" вышла к длинному строению, напоминавшему бараки, но окна были намного уже и напоминали амбразуры. Крыша, конечно, отсутствовала начисто. В торце были ворота, а над ними чудом сохранился растрескавшийся, но не распавшийся лепной барельеф с изображением двух конских голов, вензелем с буквой В и датой: 1895.
- Сто с лишним лет назад строили, - уважительно произнес Налим. - Николай Второй только-только на престол уселся.
- Лучше бы не садился, - хмыкнул Гребешок. - Тогда бы, может, и не шлепнули.
- Ладно вам, политики! - оборвал Агафон злым шепотом. - Тут конюшни были когда-то. И их не царь строил, а какой-то барин. Мне бабка рассказывала. Воронцов, кажется. Генералом был, хотел вроде скакунов арабских разводить. Но потом генерал преставился, а коней большевики забрали.
Они прошли через ворота внутрь, там сохранились обломки деревянных загонов-денников, насквозь прогнившие, покрытые плесенью, мхом и грибами-трутовиками. Обломки стропил провалились, перегнили и напоминали теперь лесной бурелом. Верхние ряды кирпичей от дождей, холодов и ветров потрескались, пощербатились и местами осыпались.
И здесь лежали банки, бутылки и прочий хлам, все заросло крапивой, лопухами.
- Все ясно, - досадливо произнес Агафон, в последний раз повертев фонарем. - Пошли отсюда...
Но тут световое пятно совершенно случайно остановилось на доске, лежавшей у самой стены. Доска эта была намного свежее тех, что валялись на полу конюшни. Строго говоря, это была не доска, а горбыль, который приложили ребром к стене. А пиленая сторона была обращена к Агафону и его товарищам. Эта самая сторона была желтая, вся в заусеницах. У других досок цвет был серый, даже черный от старости и сырости.
- Стоп, - сам себя поправил Агафон и подошел к доске поближе. Остальные тоже приблизились к доске, не понимая, чего тут, собственно, разглядывать. Если сказать по правде, то и сам Агафон еще не очень усек, что его заинтересовало.
Доска в рост человека торчала одним концом из густых крапивных зарослей, занимавших весь угол конюшни. Доски, оставшиеся от денников, давным-давно сгнили и в смеси с конским навозом превратились в кучу перегноя, на которой и вымахала крапива. К тому же эта куча за много лет наслоилась, и получилось нечто вроде бугра высотой больше метра. Но там, где крапива вплотную подступала к кирпичной стене конюшни, было что-то вроде ложбины. Именно в этой ложбине и лежала горбылина.
- Смотрите, - осветив фонариком черную, пропитанную водой почву между стеной и крапивой, заметил Агафон, - по-моему, кто-то из этой доски мостик делал, чтобы не наследить. Верно?
- Похоже, так, - согласился Гребешок. - Ближе к нам битый кирпич, доски, если аккуратно идти, то следов не оставишь. А тут земля сырая, отпечаток лапы оставишь. Как КСП на границе. Хитро! Правда, на хрен в эту крапиву лезть?
Агафон положил горбыль круглой стороной вверх и бочком, чтобы не обстрекаться, двинулся по ложбинке между стеной и крапивой. При этом он светил фонарем на крапиву.
- Есть! - сказал он, забравшись почти в самый угол конюшни. - Подбирайтесь сюда, только крапиву не мните. По досочке, аккуратнее.
Прижимаясь спинами к стене и чертыхаясь, потому что крапива в темноте жалилась, сотоварищи приблизились к Агафону.
Световое пятно легло на небольшую проплешину в крапивных зарослях, совершенно незаметную с внешней стороны. Проплешина совпадала по площади с углублением в бугре, образовавшемся на месте бывшей перегнойной кучи. В этом углублении лежал вылинявший грязный матрас - лежак бомжа.
- Фокус-покус! - вполголоса объявил Агафон, осторожно откинув ближнюю половину матраса.