Страница 42 из 160
- Иди к себе. Дуглас сейчас зайдет за твоими вещами. Мы вылетаем через час, - отдал он очередное короткое распоряжение.
В руке Барретта опять зазвонил телефон, и он вновь вышел из спальни, на ходу отвечая на звонок.
- Ты уже на месте?.. - последовала короткая пауза и вновь его жесткий голос: - Понятно, что это диверсия. Сандерс, поднимай всех своих и найди мне этих ублюдков…
Барретт еще что-то говорил, но я уже не слышала, потому что он ушел в кабинет, плотно прикрыв за собой дверь.
Включив ночник, я нашла в постели свою скомканную “пижаму” и, быстро ее надев, по инерции начала искать свое нижнее белье. Тут же наткнувшись глазами на разорванную испачканную ткань, лежавшую на полу, я вспомнила, как Барретт сперва наматывал на ладонь мои порванные трусики, а затем ими вытирался. Зажав трикотажную ткань в руке, я натянула майку пониже на бедра и вышла из хозяйской спальни без нижнего белья, надеясь, что никого не встречу по дороге.
Пока я собиралась, внутри меня свертывался клубок из двух противоположных эмоций, путаясь светлыми и темными оттенками: яркая шелковая нитка вырисовывала слово “свобода”, дававшее мне чувство облегчения, словно снятые с меня путы, и от этого на душе становилось радостно и комфортно. Но рядом путалась узлами темная нить, вырисовывая слово “диверсия”, и я ловила себя на мысли, что мне было неспокойно за Барретта, отчего я удивлялась самой себе, не понимая, по какой причине меня тревожили его проблемы.
Приведя себя в порядок, я быстро начала бросать вещи в сумку, морщась от того, что одежда была сложена неаккуратно, а взглянув на шелковое платье, одиноко висевшее на вешалке, я на мгновение остановила сборы и, нежно пройдясь ладошкой по ярким бабочкам, будто прощаясь с ними, так и оставила полюбившийся мне наряд в гардеробной - это платье я никогда не считала своим, скорее, оно было взято на прокат.
Надев джинсы, я застегнула под самое горло ворот белой льняной блузки и, разгладив ладошками закругленный воротничок и рукава-фонарики, была готова ехать.
Но Барретт все еще говорил по телефону в кабинете, а я, не зная, чем себя занять начала заправлять постель. Внезапно послышался стук в дверь, и после моего разрешения в комнату вошел Дуглас, как всегда собранный и готовый к любым неожиданностям.
- Доброе утро, мисс Харт, - поздоровался он и, подхватив мою сумку, добавил: - Следуйте за мной к машине.
Через полтора часа мы втроем, Барретт, Дуглас и я, сидели в салоне частного джета, набирающего высоту.
Я кинула прощальный взгляд на Нью-Йорк, который становился все меньше и меньше под крылом нашего самолета, и повернула голову в сторону Барретта, который сидел напротив в удобном кожаном кресле и был погружен в работу, стуча по клавишам своего ноута.
Украдкой рассматривая его лицо, я пыталась понять по его состоянию, насколько велика была проблема с диверсией, но он, как обычно, был спокоен, и от него не исходило ни агрессии, ни злости, ни тревоги, отчего казалось, что у этого человека было все под контролем, несмотря на неожиданный отъезд.
За все время поездки к аэропорту он ни разу не посмотрел в мою сторону и не заговорил, отчего я укреплялась в мысли, что по возвращению в Сиэтл меня отпустят домой. Барретт четко обозначил срок моего наказания - на поездку в Нью-Йорк, и то, что эта командировка прервалась, было не моей виной.
Сейчас, когда суета, связанная со срочным отъездом, улеглась, у меня наконец появилось время подумать о том, что меня ждало в Сиэтле. Я закрыла глаза, и мысли потекли своим чередом.
Сегодня была пятница, а значит, начиная с понедельника мы с отцом должны были морально готовиться к получению официального уведомления из суда.
От этого неприятного факта на душе стало совсем неуютно, и я вновь спрятала эти мысли как можно глубже, принимая эту неизбежную реальность как данность, с которой я должна была смириться.
Бесшумно вздохнув, я постаралась успокоиться и переключить свое сознание на более приятную тему.
Внезапно я услышала тихий баритон, отдававший распоряжение, чтобы принесли минералки, и я украдкой бросила взгляд на Барретта: он сидел без пиджака и галстука, в кипенно-белой накрахмаленной рубашке, расстегнутой на несколько пуговиц, и по-прежнему был погружен в работу.
Я вновь закрыла глаза, и мой мозг тут же нашел новую тему для анализа, но приятной я бы ее тоже не назвала - я по-прежнему не представляла, как мне относиться к мужчине, сидевшему напротив меня, вернее, как мне относится к моей реакции на этого мужчину, к тем эмоциям и тому чувству подсознательного доверия, которое он вызывал в моменты нашей близости. Вспоминая нашу последнюю ночь, его агрессию воина-завоевателя, его уверенный взгляд и властное поведение захватчика с нотками собственника, я в очередной раз ловила себя на мысли, что в те минуты, находясь во власти его уверенных рук, мне хотелось принадлежать ему и только ему. Это было настолько правильно, словно так и должно было быть всегда, и я в очередной раз пыталась найти определение этому странному состоянию своей души. Безусловно, я его не любила, просто не могла полюбить за такой короткий срок, но за те несколько дней нашего знакомства он полностью перевернул мой мир, и теперь мне нужно было как-то с этим жить. Но сейчас делать какие бы то ни было выводы было невозможно - я была сонная, уставшая и вновь опустошенная после ночи, проведенной с ним. Приеду домой, и в тишине своей любимой комнаты, наедине с собой, без подавляющей мое сознание энергетики этого мужчины я во всем разберусь - и в своих мыслях, и в своих чувствах.
Приняв такое решение, я открыла глаза и неожиданно встретилась со взглядом серых, как сталь, глаз.