Страница 99 из 142
Поскольку сразу после этого полиция провела несколько операций, полностью подтвердивших правоту "Жильбера", все руководство "Принс адорабль" и заодно банковские счета компании арестовали. А вот франкфуртские счета "Эмеральда" остались вне поля зрения. Это дало возможность Мещерскому и Власте, которые формально не числились сотрудниками "Принс адорабль", избежать вызова в следственные органы даже в качестве свидетелей.
Тем не менее Князь решил, что пора покидать гостеприимную Францию и отправляться на историческую родину, то есть в Россию. Ибо теперь, как ему казалось, уже никто не помешает им договориться с Трехпалым.
Но, увы, последовал очередной облом. Трехпалый бесследно исчез из области, а вместе с ним, по справкам, наведенным через Гнатюка, испарились и пакет с "ноу-хау", и вся готовая продукция, и установка, на которой она производилась, и даже сырье, употреблявшееся для изготовления порошка. Казалось, что облом этот полный и окончательный. Все нити, ведущие к обладанию средством, дающим неограниченную власть, оказались обрубленными. Теперь кто-то другой должен был заполучить эту власть. Мещерский впал в запой и пару раз был готов застрелиться.
Правда, вскоре удалось узнать, что незадолго до своего исчезновения Трехпалый вел переговоры с неким Антоном из Москвы. После некоторых розысков, длившихся почти полтора месяца, вопрос прояснился. У этого Антона обнаружилась фамилия - Соловьев и отчество - Борисович. Он оказался бизнесменом, который до 17 августа числился среди очень крутых, а после - во всяком случае, для налоговой инспекции - стал числиться "средним". Оказалось, что от него тянется ниточка все в тот же Франкфурт-на-Майне, к немецкому бундес-бюргеру Рудольфу фон Воронцоффу. Оттуда конец тянулся дальше, за океан и упирался в некую малозаметную компанию по производству и продаже прохладительных напитков "G & К Limited". Это тихое и скромное американское ТОО оперировало примерно там же, где и погоревшее на Зильберштейне "Принс адорабль", - в Карибском бассейне, и тоже жаждало удивить потребителей крэка и обычного кокаина чем-нибудь новеньким из синтетики. Разница между компаниями состояла только в том, что французская действовала сама по себе, а американская довольно тесно сотрудничала с ЦРУ, которое закрывало глаза на то, что взгляды руководства компании на торговлю наркотиками не всегда совпадают с официальной позицией американского правительства.
Все эти сведения добрались до ушей Сержа из разных источников, достоверных и не очень, а кроме того, были крайне отрывочны. Уточнить те или иные факты было просто невозможно. Кроме того, информация отнюдь не вселяла оптимизма. Мещерский отчетливо представлял себе, с какой чудовищной силой ему придется тягаться. И поскольку никогда не ощущал себя доблестным рыцарем, готовым сражаться с девятиглавым драконом, очень захотел пристроиться к конторе Соловьева. Но как подступиться - не знал.
К великому удивлению - радости, он, правда, поначалу не испытывал! "соловьевцы" сами вышли на Мещерского. И, что было особенно приятно, не стали мочить Князя. Для начала ему вполне вежливо объяснили то, что он уже и сам знал. То есть что ловить ему нечего и шанс сохранить жизнь у Сержа
только один - добросовестное сотрудничество с Антоном Борисовичем. Мещерский развел руками и сказал, что сотрудничать он всегда готов, как юный пионер, но, увы, не знает, что может предложить господам, которые и так имеют на руках все козыри.
Представитель Соловьева - некий Магнус - в свою очередь, удивился. Сначала он даже зарычал на Сержа: "Не пудри мозги, Князь! Ведь ты порошок притырил!"
Это недопонимание сторон могло, вообще-то, дорого обойтись Мещерскому. Если б он не воскликнул в отчаянии: "Вам что, Трехпалый так сказал?", то его скорее всего стали бы очень больно допрашивать. Но этот крик души оказался спасительной соломинкой. Магнус, как видно, сразу понял, что "подследственный" ни хрена не в курсе дела.
Оказалось, что Трехпалый вовсе не ушел к "соловьевцам" и даже не был ими похищен. Напротив, Соловьев и компания были убеждены, что Трехпалого похитили Гнатюк с Мещерским, которые заодно уперли и пакет с "ноу-хау", и банку с готовым препаратом, и все прочее, вплоть до экспериментальной установки.
Кроме того, грешили и на одного из старых друзей Трехпалого, некоего Магомада. Дело в том, что Магомад слегка накинул цену на свой товар, и Трехпалый сразу оказался в худшем положении по сравнению с конкурентами. Из кругов, близких к Трехпалому, шли слухи, будто он сильно огорчился и ответил тем, что по его наводке двух племянниц Магомада забрали в милицию. Когда расстроенный дядюшка прилетел вызволять девушек, его самого посадили за попытку дачи взятки следователю. Понимая, что земляки Магомада, дознавшись, что и как было, могут испортить Трехпалому не только бизнес, но и последние восемь пальцев почикать, тот решил организовать Магомаду побег, но при этом договорился с "соловьевцами", что они отделаются от Магомада и его баб, когда их привезут в Москву. Отсюда и пошла легенда, будто Соловьев похитил Трехпалого и Магомада. На самом деле никто из них в Москву не прилетел. Из тех, кто участвовал в операции по освобождению Магомада и его племянниц, удалось найти только водителей санитарной "уазки", на которой дядю и племянниц вывезли из ИВС, и белой "Нивы", на которую они собирались пересесть и доехать до озера, куда должен был прилететь военный вертолет. Но тут-то и начались разночтения. Водила с "уазки" клялся и божился, что высадил кавказцев точно рядом с "Нивой", а водила "Нивы" утверждал, что прождал полтора часа, но никакой "уазки" не дождался. А вертолетчиков, которые в нарушение воинской присяги взялись за высокооплачиваемую работенку, подряжал некий Буба, телохранитель Трехпалого. Кроме него, никто этих летунов не знал, а сам Буба и его напарник, сопровождавшие Трехпалого, исчезли бесследно. Команда Трехпалого после исчезновения вождя рассыпалась, пошли разборки и дележ территории.