Страница 162 из 186
Впрочем, не только на них. Папаша Чебаков довольно заржал:
- О, молодец! Умой их, умой! А то взяли моду между собой по-английски болтать. Чтоб не понимали их, значит. И чтоб отцу с матерью доказать: мол, неумытые и неграмотные! А мы, дескать, вами выхоженные и выкормленные, вас ни в грош не ставим!
- Ну все, завелся! - проворчала Валентина. - Другой бы радовался, что девки учатся, а этому - зазорно. А чего ты им сказал-то, сынок?
- Ну, это так не объяснишь... - засмущался я.
- Матом обложил? - ухмыльнулся Михалыч.
- Не все ж такие, как ты, - произнесла Зинка, - он просто сказал, чтоб мы не делали поспешных выводов.
- Это каких же таких выводов? - сощурился папаша.
- Насчет нашего застолья, - пояснила Лена. - Я сказала Зинке, что здесь одни дураки сидят!
- Что-о? - побагровел Иван Михалыч. - Что ты сказала?
- Что слышал! - Ленка и Зинка разом встали из-за стола и вышли с терраски в сад, а затем убежали за калитку.
- Вот засранки! - Чебаков налил себе стакан "Русской" и осушил, не поморщившись. - Кормил, учил, а они... А все ты!
Он погрозил кулаком Валентине Павловне.
- Перепил! - сказала та строго. - Все, отбой. Спать иди!
Тут стало ясно, кто в этом доме хозяин. Чебаков пробурчал что-то насчет того, что все бабы - суки, и удалился.
Лосенок клевал носом, Игорь сидел пригорюнившись. Видать, у них водка пошла на старые дрожжи.
- Идите, сынки, отдохните, - вздохнула Валентина Павловна, - устали с дороги небось. В сараюшке прилягте. Проводи гостей, Игорек!
Мы с Игорем взяли Лосенка под руки и пошли в сараюшку. Внизу был насест с курами, хлев, где похрюкивал небольшой поросенок, а наверху нечто вроде мансарды с квадратным окошком.
На полу было расставлено в ряд четыре тюфяка, подушки в цветастых наволочках и байковые одеяла.
Лосенок сразу, как плюхнулся, так и захрапел.
- У нас тут иногда родня на лето приезжает, - пояснил Игорь, - в дом-то всех не впихнешь, вот и сделали эту надстройку. Мы тут с Санькой в войну играли. Или в корабль... Эх, Санька, Санька!
Окошко "мансарды" было съемное. Рама со стеклами держалась на двух щеколдах. Когда мы его сняли - а стекла в нем были почти непрозрачные от пыли и грязи, - то стало попрохладнее, а кроме того, стало возможным рассмотреть дом напротив.
- Вон там Санька жил, - вздохнул Игорь, - я ему в окошко зеркалом светил. Сейчас не выйдет, солнце не с той стороны, а утром - в самый раз.
Как раз в это время на крылечко Санькиного дома вышли наши старые знакомые. Все четверо. Они уселись на ступеньки с гитарой, которая, выходит, во время драки уцелела, и стали тренькать, пытаясь чего-то спеть.
Игорь предложил покурить, выдал мне сигарету, но от первой же затяжки его замутило, и он спустился в курятник, где и блеванул. Вернувшись, он повалился на тюфяк рядом с Лосенком и захрапел. В два голоса у них здорово получалось, и я даже если б очень хотел, то заснуть не смог. Но, к счастью, я вообще спать не хотел, а потому мне храп не очень мешал.
Особо не показываясь из окна, я курил и посматривал на "афганцев": все мои отметки на них очень хорошо были видны. Судя по голосам, которые через улицу были отлично слышны, они тоже немного добавили, грамм по двести-триста. Пение у них не получалось, они отложили гитару. Разговор пошел о прошедшей драке, а потому очень меня заинтересовал.
- Ну как он нас, а? - не унимался Андрюха со шрамом. - Как детей!
- Да-а...- задумчиво прогудел старший сержант. - Крепкий попался. Но мы, если откровенно, сами козлы! С чего завелись-то? И главное, четверо на троих полезли. Несолидно...
- Толян, - чувствуя вину, проговорил Андрюха, - ну не могу я! Мне все эти, которые жизни не нюхали - вот где сидят! Каждая дрянь на рожу смотрит... Тошно! И у каждого словно бы вопрос: "А где тебе морду разбили?"
- Ты бы меньше думал про то, что там у них на уме, - посоветовал старшой. - Теперь вон еще и губу рассадили. Домой приедешь, небось будешь говорить, что душманы навернули...
- А этот парень в комбезе в Баглане не мог быть? - прикинул солдат, которого я вырубал последним.
- Навряд ли. Я всех братанов нюхом чую. И морда у него не такая, не пыльная. Обознался, Костя.
- Не, это не наш, - поддержал сержанта последний из четверых. - Загорел не так. Морпех, наверно, такой загар на море нарастает.
- А не хило бы сейчас в Анапу, верно, Миня?
- Съездим. Сейчас-то на какие шиши? За зиму накалымим и съездим.
- Туда надо с парой тыщонок ехать... - помечтал Толян. - Чтоб все было: телочки, винцо, пивцо и...
- Муха цеце! - дружно сказали остальные. Видать, это был какой-то общий прикол этой компании. Мне отчего-то очень захотелось к ним.
- Не, мужики, я помню четко: он не морпех, - вновь вернулся к теме драки Толян. - Он же не в черном берете был, а в голубом. Десантура. Может, спецназ? Очень толково бил. Понимаешь, такими ударами можно вообще положить. Наповал. А он - только чтоб вырубить. Это эти дурики пинать начали, он просто драку решил прикрыть.
- Да, - кивнул Миня, - он ведь тогда не сам полез, это Андрюха в него вцепился. И то он его бить не стал, а оттолкнул.
- Чего теперь искать и извиняться: "Прости, корефан, мы не правы?" проворчал Андрюха.
- Нет, конечно, но на будущее учесть... А то мы тоже, скажем так, оборзели. Мол, нам все нипочем, мы из Афгана, то-се... Надо иногда и поскромнее. А то и умыть могут.
- Ладно, будем скромнее... - согласился Андрюха. - Но сволочей все-таки бить надо.
- Только сперва определить надо, кто сволочь, а кто нет. Ладно, пойдем-ка могилку Санькину посмотрим... Сороковины пропустили, так хоть сейчас помянем.
- Ты у матери-то его спросил, как на кладбище пройти?
- Забыл, а она вроде отдыхать хотела. Неудобно беспокоить.
- Давайте напротив зайдем!
Миня и Толян встали с крыльца и пошли к калитке Чебаковых.
- Хозяева! - позвал Толян. - Эгей! Залаяла собака. От этого проснулся Игорь и отозвался:
- Чего надо?
- Это эти, - сказал я, - "афганцы". С которыми мы в поезде махались.
- Ну и чего им?
- На кладбище дорогу спрашивают.
- А-а... - зевнул Игорь. - Сейчас...
Мы слезли вниз, вышли из сараюшки. На лицах "афганцев" отразилось немало. И удивление, и беспокойство. Те, что оставались у Санькиного дома, встали с крыльца и двинулись через улицу.