Страница 143 из 186
Но настал миг, когда вдруг опять всплыли из тьмы образы и картинки. Это было еще беспамятство, точнее полузабытье. На сей раз все это оборвалось не очередным погружением в темноту, а возвращением к свету.
Глаза открылись. Я увидел больничную палату, капельницу, экраны каких-то приборов. И еще девушку в белой шапочке, в платье в бело-голубую полоску и крахмальном переднике. Над дверью на электронных часах светились зеленоватые цифры: 11.56.
- Мистер Браун, - спросила медсестра, - вам что-нибудь нужно?
Удивительно, но я в этот момент уже точно, без каких-либо сомнений, знал, что я - Короткой. Но я понимал англо-американскую речь как родную, продолжал владеть хайдийским диалектом испанского.
Поскольку вопрос был задан по-английски, то и ответил я на том же языке:
- Нет, мне ничего не нужно, мисс. Скажите только, где я нахожусь, если можно?
- Вы в лечебнице доктора Брайта. У вас был сильный нервный стресс. Мы опасались за вашу жизнь, но худшее, видимо, позади.
Я как-то очень легко понял, что нахожусь скорее всего в дурдоме, но не подал виду, что это меня как-то озаботило. К тому же мне очень хотелось есть, и, пользуясь своими правами умалишенного, я изменил решение:
.. - Простите, мисс, но я проголодался. Я вспомнил, что мне нужно.
- Хорошо, я сейчас распоряжусь, чтобы вам дали ланч.
В это время в палату вошел пузатый джентльмен в белом халате, сверкая стеклами очков и позолоченной оправой.
- Доктор Джон Брайт, - представился он. - Как наше самочувствие?
Жаловаться было вроде бы не на что. Разве на капельницу и общую слабость. Я ощущал себя переваренной сосиской. Тем не менее мне захотелось сказать:
- Все о'кей, сэр. Я чувствую себя вполне нормально.
Брайт ухмыльнулся и заметил:
- Для человека, месяц пробывшего в коме, - безусловно.
- Месяц? - Наверно, я очень сильно выпучил глаза, потому что Брайт улыбнулся еще шире. У меня было впечатление, что в беспамятстве я находился не больше суток. К тому же я никак не мог предположить, что с внешней стороны это выглядело не как простая потеря сознания, а кома.
- Да, месяц, - подтвердил Брайт. - Месяц и плюс еще пару суток вы находились где-то между тем и этим светом. О том, что вы выберетесь, мы узнали только вчера, когда появились признаки восстановления функций организма. Но о том, что вы сегодня начнете говорить, мы не догадывались. Вы вообще очень странный субъект, мистер Браун. В вашем заграничном паспорте указано, что вам 30 лет. Ей-Богу, вам трудно дать больше 25.
Я-то знал, сколько мне на самом деле, но промолчал.
- Как я сюда попал? - спросил я.
- На "скорой помощи". Вы потеряли сознание у трапа самолета. В медицинском центре аэропорта у вас диагностировали кому и отправили к нам, благо ваша кредитная карточка показалась нам заслуживающей доверия. Инициативу взяла на себя мисс Родригес, которая назвала себя вашей невестой. У нее, по-моему, были некие сложности с иммиграционной службой, потому что она, как и вы, эвакуировалась с Хайди вместе с посольством, но в отличие от вас не имела гражданства. Впрочем, она нашла в Штатах свою мать, проживающую в Понке, штат Оклахома, и теперь у нее есть "грин кард".
- Во что мне обошлись ваши услуги? - спросил я. Коротков, наверно, об этом не подумал бы. Ему дома аппендицит удалили хоть и без наркоза, зато бесплатно. А Браун подумал: за так здесь ничего не лечат, особенно в частной клинике.
- Все затраты на ваше лечение компенсирует правительство, - улыбнулся Брайт. - Это был приятный сюрприз. Правда, теперь мы, по заданию правительства, обязаны препроводить вас в один из военно-морских госпиталей. Сейчас мы оценим вашу транспортабельность и после консилиума с военными скорее всего с вами распрощаемся. Скажу вам без особого стеснения, что нас это очень устраивает. Наша клиника никогда не нуждалась в таком наплыве чиновников, агентов секретных служб и полицейских. Последних, правда, не пускают дальше внешней стороны нашего забора, но они обложили лечебницу по периметру и отгоняют от нее журналистов, которые, как всегда, что-то разнюхали.
- Интересно, - спросил я скорее сам у себя, чем у доктора Брайта. - Почему они меня раньше не забрали?
Доктор развел руками и странно подмигнул. Ему явно не хотелось говорить лишнее. Впрочем, он тоже только догадывался, но точно не знал. Мне догадаться удалось не больше, чем через минуту, все-таки во мне сидел 30-летний.
Военные интересовались, выйду я из комы или нет. Тащить меня в свой госпиталь было рискованно и накладно: по дороге я мог отдать концы, и все затраты пошли бы прахом. С другой стороны, ничего страшного в моем пребывании у Брайта, пока я находился в коме, не было. Наверняка в палате где-то стояли микрофоны и телекамеры. Во всяком случае, их должны были поставить. Сестрица никому ничего не говорила и даже не успела выйти из палаты, не нажимала никаких кнопок, а Брайт уже тут как тут. Конечно, он сидел где-то там, откуда мое поведение было прекрасно видно. Может быть, что сидел и не он, а профессионал из какой-нибудь спецслужбы, но, заметив начало моего пробуждения, приказал доктору отправиться в палату.
Еще минуту спустя мне пришло в голову, что вообще никакой лечебницы Брайта не существует в натуре, все россказни о том, что сюда меня привезла "скорая", - брехня чистой воды, а я давно уже нахожусь в госпитале, причем не военно-морском, а каком-нибудь цэрэушном. Может быть, что и про месяц в коме мне тоже соврали - для того, чтобы успокоить. Я же знаю, что мозги у меня работали, хоть путались, но работали. Я был и Брауном, и Родригесом, и Коротковым, там мешалась настоящая реальность и придуманная, но мозги работали. И все их биотоки, или что там еще, приборы, которые вокруг меня, наверняка фиксировали. Как там этот ящик называется? Энцефалограф, что ли?
А раз мозги работали, то вполне мог включиться и язык. Он мог заговорить и по-английски, и по-русски, и по-испански с хайдийским акцентом. И Коля Коротков мог засветиться. Само собой, это должно было привлечь внимание. Если об этом не знали раньше.
Но они могли знать, а могли и не знать... Пришла сестра и принесла ланч. Доктор Брайт сказал: