Страница 104 из 186
Снарядив шесть магазинов и распихав их по гнездам подсумков, я прицепил седьмой к автомату. Затем мне захотелось обзавестись ножом, а потом из ящика я добыл два завернутых в промасленную бумагу "парабеллума", разобрал, стер смазку и проверил, как они стреляют. "Парабеллумовские" патроны показались мне весьма полезным приобретением - они подходили к "узи", которых у нас было четыре штуки, но патронов на яхте было мало. Поэтому я уложил три цинковых нераспечатанных коробки с 9-миллиметровыми патронами в немецкий солдатский ранец, зарядил по девять патронов в каждый из двух "парабеллумов" из распечатанной коробки и снарядил еще с десяток обойм, распихав их по карманам комбинезона. После этого осталось еще несколько нераскрытых картонных пачек, и я их тоже затолкал в ранец.
Лишь подвесив ранец за спину, я понял, что всякий идиотизм должен иметь разумные границы, но великая жадность не позволила мне отказаться от своей затеи.
Следующие десять комнат, которые я взламывал немецкой саперной киркой, годившейся для этой цели лучше, чем американская отвертка, не принесли ничего интересного. Это были совершенно пустые помещения, только последнее было доверху забито койками и тумбочками. В каждой комнате, как мне думалось, мог разместиться взвод. Вероятно, в этом помещении должен был расположиться батальон. Честно говоря, я подивился было немцам, которые расположили жилые помещения, лазарет и энергетические установки рядом со складом боеприпасов, но тут же догадался, что склад здесь устроили временно. Догадался я об этом после того, как обнаружил перекресток. Здесь побеленный и оштукатуренный коридор с выложенным плитами полом пересекался с еще не отделанным. Его успели только вырубить в скале, с одной стороны совсем не далеко - ярда на три вглубь, а с другой - ярдов на пятьдесят. Это были два пустых отростка, заканчивавшихся тупиками. Очень возможно, что где-нибудь подальше, в глубине этих боковых туннелей, солдаты Гитлера собирались хранить свою амуницию. Здесь тоже намеревались установить стальные двери, уже начали вырубать места для их арматуры.
Итак, вправо и влево от перекрестка были тупики, а прямо очередная стальная дверь. Открывалась она так же, как и все прочие - нажатием на красную кнопку. Едва дверь стала открываться, как за моей спиной погасла последняя лампочка, но зато загорелась та, что освещала путь впереди.
Когда дверь отодвинулась, я очутился в просторном подземном зале, точнее, на берегу небольшого, но очень глубокого подземного озера, а еще точнее, на причале подземного порта.
Тусклые дежурные лампочки освещали лишь небольшую часть этой тайной гавани, куда некогда прятались нацистские субмарины.
Луч моего фонаря пробежал по стенам слева направо. Такие мрачные места мне доводилось видеть только в фильмах ужасов или очень крутых боевиках.
Скорее всего этот грот был естественным, но наци немало поработали над его благоустройством. Площадью он был примерно двести на двести ярдов. Бетонные пирсы окаймляли подземную гавань с четырех сторон, по квадрату. На каждом из них виднелись какие-то разметочные линии и цифры в желтых квадратах и красных кругах. В желтых квадратах были цифры от единицы до четырех, в красных кругах - от единицы до восьми. Я прикинул, что это номера стоянок. Если это было так, то к каждому пирсу могли встать одновременно по одной большой субмарине или по две малых. Лагом к ним можно было поставить еще столько же, но вряд ли тут когда-нибудь скапливалось так много лодок. Потолок был укреплен мощными железобетонными тюбингами в виде сводчатого купола, и на нем имелось множество мощных осветительных приборов, которые сейчас, конечно, не работали.
Дверь, из которой я вышел, была далеко не единственным порталом, выходившим на причал гавани. Рядом с ней была сделана стальная будка из противопульной брони с прорезями для стрельбы из автомата - укрытие для часового. А значительно дальше влево была расположена еще одна такая же дверь с будочкой. Судя по всему, на этой стороне гавани немцы не успели закончить какие-то работы. Здесь стояло несколько передвижных компрессоров, лежали отбойные молотки, перфораторы, штабеля бетонных блоков, тюбингов и плит, какие-то мешки с давно закаменевшим цементом, бочки и банки с краской. Вдоль пирсов были проложены узкоколейки с утопленными в бетон рельсами, которые служили, очевидно, для подвоза грузов и боеприпасов. На противоположной от меня стороне гавани виднелся большой - раз в пять больше, чем дверь, из которой я вышел, портал туннеля.
Именно туда я и пошел, обходя штабеля, подъемные механизмы и прочее барахло, которого здесь было достаточно много. Но интересно: не ощущалось хаоса, следов поспешного бегства. Точнее, было заметно, что наци торопились уйти, не закончив дела, но явно намеревались вернуться спустя какое-то время. Это я почувствовал еще в тех аккуратно запечатанных комнатах, запертых на замки, хотя в них по сути дела, ничего не было. Оружие и боеприпасы, постельные принадлежности, перевязочные пакеты, дизели и паровой котел, дежурная гидрогенераторная установка, исправная электромеханика дверей - все говорило, что это была консервация, а не ликвидация подземной базы. Все было специально подготовлено для длительного хранения, и если что-то испортилось, то лишь потому, что хозяева базы не вернулись в тот срок, который сами себе установили. Они по опыту своего поражения в первой мировой рассчитывали, что ремилитаризация исподволь начнется едва ли не сразу после первых десяти лет, а лет через пятнадцать-двадцать базу можно будет восстановить. К тому же они, вероятно, считали, что в Германии снова будет фюрер и нацисты, и уж никак не думали, что будет две Германии и в обеих нацизм будут считать преступным. Но даже сейчас, десятилетия спустя, база была вполне готова к расконсервации. Конечно, если бы кто-то взялся ее восстанавливать, то потратил бы много средств на модернизацию оборудования, обновление техники, установку электронных систем, но это была бы капля в море по сравнению с тем, что досталось бы в наследство вполне пригодным к употреблению, то есть сами помещения и туннели.