Страница 81 из 109
- На Феодоре я не женюсь, отец – о том не проси. Пусть не сразу, но и с Веданой всё обрящется – и слава, и богатство, и ратная сила. Всё это наживное, усилием воли и старанием берётся, а вот любви, - коли сердце другое холодно, - приступом не добьёшься.
- Ну что ты будешь с ним делать! – вскричал Мстислав Изяславич и хватил кулаком по столу, да так, что блюдо со стерлядью, фаршированной грибами в сметане, подскочило и, упав, раскололось надвое. Остальная посуда лишь жалобно зазвенела, но гнев княжеский пережила. – Хорошо хоть хватает ума при боярах не выказывать ослушания. Упрямые, как бараны – что ты, что Далебор. Тот ещё хуже – таких делов пред богом и людьми наворотил... – тут князь вдруг обмяк, словно нежданно лопнувшая тетива, побледнел, и опёрся рукой о стену.
- Что с тобой? – взволновался Олег.
- В сердце вступило... ничего – уже легче. Устал я с тобой препираться... Поступим так, - твердея голосом, произнёс отец: - Сперва ты выполнишь важное поручение, а после, когда вернёшься, поступай, как знаешь. Щелкуну до того времени ответа давать не буду – авось голова твоя просветлеет в дороге, и ты передумаешь.
- Не передумаю! - не веря ушам и едва сдерживая радость, воскликнул княжич. «Отец пошёл на попятную, - задыхаясь, подумал он, - станет мне Ведана женой», а вслух промолвил: - Что за дело?
- Завтра поедешь послом к Далебору. Поговори с ним, как брат – может, тебя он послушает? Постарайся убедить не идти супротив меня войною, не поить землю родной кровью. Пусть уходит – хоть в Дикое Поле, пусть скроется с глаз долой, переждёт – время всё расставит по своим местам. Глядишь, через несколько лет забудутся его грехи, и он сумеет вернуться. Покается прилюдно и начнёт новую жизнь... А идя на меня войной ничего он не выиграет – только православных на поле брани зазря положит, да и сам головы лишится.
Олег стоял чернее тучи. Не нравилась ему эта затея, но делать нечего – угроза войны, способной затянуть в кровавое жерло окрестные княжества, отбивала всякое желание спорить. Не верилось, что старший брат его послушает – уж слишком далеко он зашёл в своих злодеяниях, больно уж захотел власти.
- Хорошо, отец. Кто со мной поедет?
- Ближник твой, боярин Еремей, и с ним сотня опытных воев. Дороги сейчас кишат татями, потому охрана тебе понадобится.
- Добро... – рассеянно молвил Олег.
На последнем свидании Ведана рассказывала, будто Далебор во время полной Луны обращается в жуткого, жадного до человечьей крови зверя, и убить его можно только серебряным оружием. Слухи об этом ходили с того самого дня, как погиб князь Богдан. Вот и любимая, хмуря красивые брови, говорила так серьёзно, что Олег её словам почти поверил. Ведь и впрямь: слишком много необъяснимых и зловещих событий творилось вокруг личности брата, и жестокая расправа над князем Богданом была в их числе.
- Что ж, прощай отец, - сказал Олег, подымаясь из-за стола и расправляя рубаху, сбившуюся под поясом в складки.
Припал на колено. Мстислав Изяславич благословил, после чего крепко обнялись. Выходя из горницы, Олег обернулся и запомнил взгляд отца – тревожный, пронзительный, со слабым огоньком надежды, и стремительно вышел через дверь. Он не знал, что творилось в голове у князя, а тот, проводив сына, долго размышлял, как устроить между Олегом и Веданой размолвку, да так, чтобы раз и навсегда. Помешала странная слабость в теле, заставившая князя отправится в свои покои и немного вздремнуть.
- Наверняка, какое-никакое, а решение всё же найдётся, - бормотал Мстислав, смыкая потяжелевшие веки. - Ну не бывает так, чтобы не нашлось...
А что же княжич? Спустившись на подворье, он подозвал Вышату.
- Что-то ты не весел, Олег Мстиславович, - заметил тот, подходя.
- После веселиться будем, - отрезал княжич, и Вышата навострив уши, приготовился ловить каждое слово. Знал, когда Олег так суров – дело серьёзное. – Ты это, бронь мою приготовь и лошадей к походу. Завтра отправишься со мной - в гости к Далебору.
Дружинник чуть не поперхнулся, услышав имя, овеянное самыми жуткими и кровавыми слухами.
- И вот ещё что... – княжич закусил губу, раздумывая. Наконец, через силу выдавил: - Сейчас получишь от меня три гривны серебра – сходи в кузницу и потребуй немедля отлить из них наконечники для стрел, да потяжелее, гранёные – чтобы могли доспех пробить. Скажи, коли быстро управятся – получат двойную плату.
- Так и скажу, - едва справившись с удивлением, ответил Вышата, а сам подумал: «Чего это нашло на княжича? Уж не на оборотня ли решил охотиться?»
Следующим утром, едва забрезживший рассвет окропил росой травы, тяжёлые городские ворота с лязгом и скрипом отворились, выпуская на дорогу небольшую, но хорошо вооружённую дружину. Ехали переменным аллюром, отправив вперёд несколько дозорных. Олег рассеянно глядел по сторонам, туда, где лёгкий ветерок качал вдоль обочин тучные травы. Пути казались безлюдными: угроза войны и постоянные нападения разбойничьих шаек отпугивали купцов, не решавшихся везти свои товары даже под охраной вооружённых воинов. Деревни, встречавшиеся на пути, будто насторожились, выглядывая из-за холмов соломенными крышами, а жители закапывали добро в землю и были готовы при малейшей опасности бежать в лес. Даже стяги князя Мстислава Изяславича, развевающиеся на копьях олеговой дружины, вызывали недоверие. Народ чуял – грозные тучи уже нависли, и вот-вот разразятся громом. Боярин Еремей ехал от Олега по правую руку, сурово поглядывая вперёд и время от времени принимая доклады от дозорных.