Страница 77 из 109
Удельная Русь. Начало XIII века.
Время летело, как стрела, пущенная из лука. Ведана со страхом ждала приближения осени, но ещё больше боялась, что пророчество Кабанихи сбудется, и Олег, натешившись, её бросит. Княжич приезжал ещё два раза и снова тайно - его отец, удельный князь Мстислав Изяславич, и слушать ничего не хотел о любви сына к девушке-крестьянке. Но Олег не сдавался: спорил, убеждал и ходил по хоромам насупившись, с упрямой складкой на лбу.
- Потерпи, - умолял он Ведану. – Отец сейчас гневается, а всё из-за ссоры с Далебором. Ссора эта грозит вылиться в войну. Но всё рано или поздно закончится - тогда Мстислав Изяславич успокоится и выслушает меня. Боярин Щелкун чуть ли не каждый день к нему ходит: всё спрашивает, каков будет княжий ответ по поводу свадьбы? А отец молчит, значит – окончательное решение ещё не принял. Так что не всё потеряно, Ведана. Даст бог - мне удастся уладить вопрос миром, не рассорившись с отцом.
Та молчала, погрузившись в невесёлые думки. Чуть погодя повела соболиной бровью, сверкнула очами из-под длинных ресниц:
- А ты видел эту Феодору? Какая она?
- Ну, - замялся Олег, водя взглядом из угла в угол, - девка неплохая, справная. Лицо такое... породистое. Но с тобой не сравнится, - спешно заверил княжич: – ни красотою, ни умом, да и вообще - ничем! Кроме тебя, лада моя, мне никого не надобно.
Ведана ничего не ответила, только прижалась к груди возлюбленного, пряча слёзы. Вскоре Олег уехал, а она осталась наедине со своими сомнениями и тяжкими мыслями о предстоящем путешествии в Навь. До осени время ещё оставалось и Ведана, обращаясь в волчицу, рыскала по пустынным росстаням и ночному лесу, не оставляя надежды учуять след Росаны, но, всё было тщетно – старой волчицы она не отыскала.
Лето ещё не закатилось: в полях зеленели травы, а тёмные вечера, напившись прохладой, выдыхали с полей аромат душистых трав. Оттого Ведана и удивилась, когда браслет, подаренный Велесом, вдруг начал до боли сдавливать запястье.
Случилось это в самом разгаре дня. Девушка испуганно вскрикнула, хотела выбежать из амбара во двор, чтобы позвать на помощь, но не успела – гравировка в виде медвежьей головы впилась в кожу рубиновыми глазками, и через них в кровь просочился яд. Железным обручем стиснуло девичью грудь, воздух застрял в горле; мир стал темнеть, озаряясь то тут, то там радужными всполохами, а после начал сворачиваться в крошечную чёрную точку. Девушка пошатнулась, захрипела, обхватив горло, и, опрокинув кадушку с зерном, распласталась на деревянном полу.
И тут, словно из ниоткуда, вырвался вихрь красок. Он закружился, выплеснулся через распахнутую дверь на небо, окрашивая скопления звёзд цветами радуги. Ведана поняла, что не умерла. Посмотрела наверх - крыша амбара вдруг сделалась прозрачной, а затем и вовсе исчезла – только лёгкая дымка ненадолго зависла над головой. Сама девушка уже не лежала, а стояла на ногах. Сделала шаг, другой... Пальцы ног едва касались прохладных досок, она легонько оттолкнулась и – полетела. Поднимаясь всё выше и выше, не могла оторвать взгляда от прекрасного лазурного неба, расцвеченного узорами переливающихся созвездий. Земля внизу сделалась неузнаваемой - невиданные доселе цветы стремительно распускали свои бутоны, заливая лощины и поля розовыми соцветиями и купая яркие лепестки в лучах светила, похожего на Солнце. Овраги исчезли, и на их месте выросли прекрасные яблоневые сады. С ветвей, гнущихся под тяжестью плодов, заливались птахи. Ведана не удержалась: спикировала и смеясь, провела рукой по ковру из цветов. Оттуда выпорхнуло множество бабочек и девушке даже пришлось зажмуриться - кружась, они касались её невесомыми крыльями. Но вот, далеко-далеко, где-то в необозримом пространстве, заиграла пастушья дудочка: мелодично, печально и невероятно красиво. Она звала, манила, ласкала слух. Сердце в груди Веданы забилось легко-легко, будто пёрышко. Ветер наполнил тело ощущением свежести и полёта, раздул льняную рубаху, будто парус ладьи, плывущей по лазоревым небесным водам. Девушке захотелось смеяться, и она захохотала, а потом услышала, как на эхо её голоса отозвались колокольчики, наполнив воздух радостным хрупким звоном. Она чувствовала себя птицей – сильной, свободной, не боящейся охотников, которые, как ей вначале показалось, двигались возле мерцающих на земле огоньков. Но нет – это были не люди. Русалки, водяные, лешие, нимфы и прочие мифические существа танцевали, смеялись и приветственно махали руками. Перед Веданой простирался мир, существовавший лишь в устных преданиях стариков, в шёпоте заговоров, в суеверном страхе; мир, двери в который навсегда закрылись для людей; мир, в котором почитали всякую божью тварь и былинку; мир, от которого человек отделил себя и над которым вознёсся, посчитав себя вершиной творения; мир, в котором добро всегда одерживало верх над злом. Мелодия пастушьей дудочки, словно призрачная шёлковая лента, извиваясь, летела сквозь время и пространство. Ей подпевали звонкие студёные ручьи, раскинувшие прозрачные длани среди лесов и бескрайних полей. Их воды, журча и сверкая в лучах солнца, мчались на зов вместе с Веданой.
Девушка стала снижаться над дремучим еловым бором, и мелодия вдруг смолкла. Взору открылась широкая поляна, в центре которой стоял Велес в зелёном длинном плаще, с головой, покрытой островерхим, изузоренным вышивкой капюшоном, и его немногочисленная свита. Далебора среди них не было. Свет проходил сквозь их тела, поэтому они не отбрасывали теней. Коснувшись ступнями верхушек трав, Ведана прекратила движение, и, склонив голову, предстала перед Велесом.
- Здрав буди, дедушка, - тихо произнесла она, не смея поднять глаз.
- Здравствуй, - ответил тот. – Наверно, ты удивлена, почему я призвал вас раньше срока?