Маяк ветров

– Можно, – кивнула Титэа. – Если не будете шуметь.

Она исчезла за дверью обитаемой комнаты, но вскоре вышла – в белом платье, босая, с распущенными волосами. Криджи, Йи-Джен и Риэ тихо последовали за ней в зал, устроились на каменной скамье у дальней стены. Смотрели, как Титэа ходит вдоль алтаря, наполняет соленой и пресной водой прозрачные чаши и огромные раковины, сияющие перламутром. Солнце заглянуло в восточные окна, заискрилось на хрустале и прожилках слюды. Титэа пропела молитву, а потом опустилась на пол перед алтарем и замерла. Криджи, Йи-Джен и Риэ тоже сидели молча. Следили, как солнце поднимается все выше, и слушали, как шумит море, разбиваясь о ступени храма.

– Похоже на картину у нас дома, – сказала Йи-Джен, когда они подошли к маяку.

Криджи вспомнил старый холст в резной раме, висевший в комнатке наверху. Краска на нем потрескалась и цвета потемнели, но картина завораживала. Сизые тучи наползали с края, под ними бушевало море – почти черное, – а на берегу возвышалась башня. Гроза дышала, казалось вот-вот прорвет полотно, хлынет наружу. Но в облаках сиял просвет, солнечный луч пронзал небо, золотил высокие шпили на башне.

– Раньше маяки часто рисовали, – сказала Титэа. – Считалось, что такая картина приносит удачу в дом.

Башня и правда была похожа – такая же ровная, иссеченная узкими проемами окон, увенчанная шпилями и беспокойными флюгерами. Но море не штормило, солнце стояло высоко в безоблачном небе, а вокруг маяка волнами колыхались травы.

Внутри башни витал особый запах, непривычный и манящий. Криджи зажмурился, сделал глубокий вдох. Масло и металл, бумага и чернила, пыль и камень. Но к каждому запаху примешивался соленый вкус моря и холодные голоса ветров.

– Чету! – позвала Йи-Джен сверху. Эхо подхватило ее голос, отразило от стен винтовой лестницы. – Не отставай!

Криджи поспешил наверх.

Пытался считать ступени, но сбился, так долго пришлось подниматься. За окнами мелькало то море, то зеленые холмы: лестница обвивала центральный столб, карабкалась все выше, выше. И наконец остановилась в круглой комнате. Титэа отомкнула ставни, впустила свет, – тут были настоящие окна, а не просто узкие проемы, как по дороге наверх.

– Здесь я раньше жила, – сказала Титэа.

Криджи с любопытством огляделся, обошел комнату по кругу. Она не казалась заброшенной, хранила следы человека. Кровать застелена, лоскутное покрывало небрежно накинуто поверх; на зеркале почти нет пыли, а полевые цветы в кувшине на столе едва начали увядать.

– Ты все еще живешь здесь, – сказал Риэ и протянул руку к распахнутому окну, словно хотел поймать ветер.

– Иногда, – тихо ответила Титэа. – Но мой дом в храме. Идемте, покажу вам, что выше.

Выше был еще один ярус – разгороженный синей занавесью, заставленный книгами, сундуками и комодами.

– Здесь жили мои родители, – объяснила Титэа. – Здесь все записи, все карты.

Еще несколько поворотов лестницы – и новая комната, такая тесная, что они вчетвером едва сумели уместиться.

Войдя туда, Йи-Джен восторженно вздохнула и прошептала:

– Поющая машина! Вот она какая.

Машина занимала почти всю комнату: внизу блестела медными боками, вверху превращалась в ажурную решетку, сквозь которую виднелись колеса и цепи. Риэ провел рукой по блестящему металлу и обернулся к Титэе.

– Ты одна за ней ухаживала, смазывала, чинила? Ни пылинки!

Титэа не ответила, лишь кивнула.

Криджи смотрел зачаровано, молча. Его взгляд блуждал по шестеренкам, сцепленным в единый механизм, по барабанам: один был утыкан иголками, второй – матовый, гладкий. В вышине качались хрустальные капли, солнце вспыхивало в них, радугами скользило по стенам.

Титэа тронула его за плечо и указала на узкую чугунную лестницу, почти незаметную рядом с поющей машиной.

– Поднимись на крышу, – сказала Титэа. – Послушай ветер.

Криджи вскарабкался по шершавым перекладинам и замер на самом верху. Осколки хрусталя сияли рядом, и видны были удерживающие их тонкие нити. Если отклониться, держась за лестницу одной рукой, то другой можно дотронуться до ближайшей бусины. Поймать солнечную искру, заставить остальные капли звенеть и колыхаться.

– Люк открывается на себя! – крикнула снизу Титэа. – Дергай сильнее!

Криджи ухватился за скобу над головой. Дверца отворилась неожиданно легко, и он подтянулся и выбрался на крышу.

Порыв ветра на миг унес дыхание. Криджи пошатнулся, но рука сама нашла опору, и ему удалось устоять. Он мотнул головой, отбрасывая волосы с лица, и огляделся.

Крыша была неровной, вздымалась и опадала волнами. Среди шпилей, словно вехи, стояли поручни – если идти от одного к другому, по спирали доберешься до центра. Сами шпили были разными: одни тонкие, едва по плечо Криджи, другие высокие, – наверное, и самый рослый человек не дотянулся бы до верхушки. Ветер дул с востока, ровный и сильный, но флюгеры вращались в разные стороны: то вдруг замирали, то принимались крутиться навстречу друг другу. Словно беседовали с небом и между собой. Дребезжание и металлический звон нарастали, стихали и вновь набирали силу. Возле четырех шпилей – по сторонам света – Криджи заметил маховики. Они не вращались, лишь покачивались на своих осях.