Маяк ветров

 

Повозка была запряжена четверкой ланей, и Криджи задержался возле них. Одна, черная и лохматая, напоминала ланей из родной чащи, – но покрепче, повыше. Она взглянула на Криджи, фыркнула и ткнулась в ладонь, будто ища угощение.

– Здравствуй, – прошептал он на языке леса. – Помоги нам добраться до моря.

Хотел поздороваться с каждой, но мальчик, сидевший на козлах, потянул поводья, заставил ланей сбиться тесней.

– Нечего лезть к ним. – В темноте он был почти неразличим, но недовольство в голосе звучало ясно. – Они чужаков не любят.

Риэ хлопнул Криджи по плечу, – то ли поторапливая, то ли пытаясь ободрить, – и спросил у возницы:

– Тебе мало заплатили? – И, не дожидаясь ответа, поднялся на козлы. – Так я помогу тебе, будем по очереди править.

– Они тебя не послушаются, – хмуро ответил мальчик-возница.

Криджи еще раз взглянул на упряжку и забрался в повозку.

Внутри было тепло, пахло смолой и дымом. С потолка свисал фонарик, огонь метался и чадил, и Титэа, привстав, крутила чугунное колесико, пыталась выровнять пламя. На полу лежал ковер, сплетенный из веревок, а у стен – набитые сеном подушки. Ткань кое-где прохудилась, и наружу выглядывали высохшие травинки и соцветия. Криджи устроился рядом с Йи-Джен, нашел ее руку среди беспокойных теней и бликов.

Снаружи донесся окрик возницы, и повозка вздрогнула и поехала, сперва медленно, потом все быстрее. Тихо скрипели колеса, пол пошатывался, и в такт ему качался фонарь над головой. Полотняные стены раздувались и хлопали, ночной ветер стремился пробраться внутрь.

– Ехать долго, – сказала Титэа. – На месте будем к рассвету, не раньше. Спите.

Йи-Джен улеглась, поворочалась, кутаясь в одеяло, и затихла, а Криджи все сидел рядом, смотрел на причудливые тени. Огонь почти угас, зыбкие лучи блуждали по повозке. Озаряли то руку жрицы, сжимающую жемчужную нить, то взъерошенные волосы Йи-Джен, то сваленные в углу дорожные сумки. Сквозь скрип колес доносились другие звуки: стук копыт, голос Риэ, односложные ответы возницы.

Утром повозка доберется до моря, о котором сложено столько легенд. Отголоски их клубились вокруг Криджи, накатывали древней памятью. Плоты взлетали на волнах, дружно врезались в воду весла, шум океана заглушал крики и плач. Видения перемешивались, мелькали за закрытыми веками: вот берег покинутый и берег обретенный, вот чаща, где бродят странные звери, а вот знакомый, родной лес.

Криджи хотел пробраться сквозь водоворот памяти, дотянуться до Чету из рода Совы. Позвать ее, поблагодарить за помощь. «Мы убежали», – так он хотел сказать. Но усталость не позволила, окутала пеленой, и Криджи не заметил, как соскользнул из видений в сон.

 

Проснулся от того, что Йи-Джен тормошила его, повторяла:

– Вставай, вставай!

Криджи встрепенулся, готовый бежать вместе с ней или заслонить от опасности, но все было тихо. За откинутым пологом виднелось небо, – утреннее, в золотистых росчерках облаков. В воздухе сквозил незнакомый вкус, горьковатый и свежий.

Море, совсем близко.

Снаружи донесся уверенный голос Титэи:

– Дальше мы пойдем сами. К моему храму нет дороги, только тропа. А деревня рядом. Там тебя накормят, дадут отдохнуть тебе и ланям. Скажи, что довез Титэю, жрицу моря, и все будут к тебе добры.

Возница неразборчиво пробормотал что-то в ответ.

– Наверное, жалеет, что был невежлив со жрицей, – прошептала Йи-Джен, и Криджи засмеялся.

Он выбрался из повозки, хотел помочь Йи-Джен, но она мотнула головой, спрыгнула на землю и только тогда взяла его за руку. Риэ, стоявший в стороне, обернулся и помахал им.

Дорога заворачивала, бежала к полям, – темным, едва тронутым первыми всходами. А еще дальше, за вспаханной землей, Криджи различил зеленую дымку садов.

Но соленый ветер дул не оттуда. Он ерошил траву на гребне холма, превращал ее в рябь и волны. И такой же рябью текли прозрачные облака в высоком небе, – ветер гнал их, не давал передышки. Завороженный, Криджи пошел ему навстречу, потянул Йи-Джен за собой.

– Что ж, прощайте, – сказал возница. – Счастливой весны вам.

Его голос развеял наваждение, и Криджи остановился, окинул взглядом повозку и ланей. Они устало переступали, позвякивали сбруей. А возница, хоть и не спал всю ночь, утомленным не выглядел. «Он не старше меня», – понял Криджи и задумался: каково это, держать поводья всю ночь? Смог бы он? Или попросил бы Риэ сменить его хоть ненадолго?

– Счастливой весны, – сказала Йи-Джен.

Возница улыбнулся, примирительно, дружески. Подхватил поводья – и вдруг замер. На мгновение и Криджи застыл в растерянности, а потом проследил, на что тот смотрит. На их с Йи-Джен сомкнутые руки, на парные браслеты, тесно прижавшиеся друг к другу.

Титэа произнесла прощальное благословение, но мальчик-возница едва взглянул на нее и неразборчиво пробормотал благодарность. Он продолжал рассматривать Йи-Джен и Криджи, – так настойчиво и жадно, что стало не по себе.