Страница 2 из 171
- Не поминайте лихо, - посоветовал фермер.
- По-моему, это ты первым про волколаков начал рассказывать.
- Волколаки - одно, а-а...
- Черти, - помог доктор.
Ферри кивнул. Указательный палец начертал на губах ещё один крест. Слова прозвучали сухо:
- ...совсем другое.
- Прекращай. Живёшь тут в захолустье, от цивилизации отстал. Какой бог? Какие черти?
Фермер в третий раз перекрестил рот.
- Так скоро все губы себе порвёшь, - иронично предрёк Ларринсон. - Я зашивать не буду.
- Лихо накличете, лихо накличете. Вот вам крест, накличете!
- Жёнушка твоя, предположу, тоже такая набожная?
После рьяного кивка простолюдина доктор вздохнул и пробубнил:
- А я думал, Белоречье полностью очистилось. Церквушки нет уже.
- Вера живёт тут, - Ферри постучал себя по груди.
- И почему тогда твоя вера не спасает твою благоверную? Зачем, скажи мне, будь любезен, ты обратился к дипломированному медику?
Фермер не нашёл что ответить.
- То-то же, - Ларринсон триумфально поднял руку.
Донёсшийся глухой перестук копыт согнал улыбку с лица доктора. Кобылка под ним тревожно всхрапнула. В одно мгновение туман загустел, скрадывая деревья. Мужчины обратились в слух.
Волглый воздух предвещал неприятности.
Время тянулось как патока. Побледневший Ферри крестился и что-то шептал. Его жеребец нервно прядал ушами. Холодок бежал по спине Ларринсона. Сердце колотилось в груди и боем молота отзывалось в голове. Пожилой доктор старался дышать ровно. Стучат копыта - значит, не оборотни. Но кто? Посреди ночи. В такой глуши. Почти на краю мира.
Цокот копыт приближался. Фермер задрал голову. И что он там видит?
Доктор посмотрел вверх и задрожал. Луна словно глаз циклопа, а лохматые тучи намарали нос и шельмоватую ухмылку. Чувствуя, как от страха немеют конечности, Ларринсон помотал головой. Однако нарисованный ветром портрет циклопа не исчез. Более того, оскалился.
- Спаси и сохрани, спаси и сохрани... - канючил Ферри.
Задубевшей рукой в перчатке доктор потянулся к притороченному к седлу саквояжу. Там скальпель. С ним поспокойнее будет. Но поздно. Пальцы только дотронулись до лакированной ручки, а перед Ларринсоном уже разорвался туман.
Грязными лохмотьями дымка ниспадает по мохнатым ногам иссиня-чёрного мерина и будто трусливая псина лижет копыта. Под вовек нечёсаной гривой в глазницах мигают уголья. Кобылка доктора и жеребец фермера пятятся. Впрочем, видят всадника - и деревенеют. Агатовый силуэт опоясывается индиговым свечением. И вот оно, подобно ртути, разливается по доспехам. Мастерская имитация мускулатуры на груди и животе. На плечах по паре шипов.
Гнетущее ожидание.
Витиеватые узоры, шурша, оплели наручи и застыли неведомой письменностью. Она мутила рассудок, подбивала на рвоту, но не отпускала взгляды.
Когда в прорезях рогатого шлема взъярился огонь, Ферри открыл рот. Рядом Ларрисон вмёрз в седло. Под мужчинами задрожали лошади.
И время утратило смысл...
У бедра всадника тихо загудел и полыхнул синим скимитар. И как по приказу снова забились сердца. В голову ударила кровь.
Рогатый неторопливо осмотрел заблудившихся мужчин, поманил рукой и направил мерина в густой туман.
- Я... обмочился... - прошептал фермер. У него на глазах блеснули слёзы. - Это же... это...
- Страж, - выдавил бледный как холст доктор и - перекрестился. - Их не видели пятьсот лет...
Завороженные путники последовали за Стражем, прямиком в хмарь.
Молочная пелена тумана источила лошадиные ноги, а вскоре заглотнула и животных, и людей. В небе заскучала обложенная косматыми тучами, осиротевшая луна.