Страница 2 из 92
— А отец потом кукухой съезжать начал… всё бредил маму вернуть, найти тот кластер, где она провалилась, — продолжил рассказ Дима. Бас, Мятный, Нюхач с Ведой, Стопарь, Винт, Вжика, почти все близкие собрались в кабинете ментата и поражённые до глубины души, слушали печальную историю юноши, не осознав ещё до конца, что Сойки больше нет. — Я все пытался достучаться до него, что это уже не мать будет, а совершенно чужой нам человек. Похрену, не желал слушать ничего, дёрганый стал, злой. И временами, не знаю, его будто куда-то уносило, не обращал ни на что внимания, тупо сидел на месте и взгляд, как у дебила. Час, два, так мог просидеть. А потом ругались. В один прекрасный день разругались совсем вдрызг. Ну, я психанул, сил уже никаких не было всё это терпеть, смотреть, как он с каждым днём всё дальше становится… мне будто не тяжело… и я решил уйти, собрался уже… отец разозлился, конечно же… остановить меня хотел… совсем крышку снесло… и не он будто был, а… не знаю… зверь какой-то…
По кабинету раздался общий вздох. Мятный с Нюхачом выразились настолько непечатно, как не всякий прапорщик сможет. Все знали, на что способен Горец и чем чревата драка с ним. Дима второй раз набулькал коньяк в стопку, резко опрокинул, продолжил, перевернув стопку донцем вверх и совсем не поморщившись:
— У меня даже Дар проявился, — горько усмехнулся он. — В общем… убежал я. Не знаю, преследовал отец или нет, но больше я не видел его… и не хочу видеть… — после короткой паузы продолжил. — Потом по Пеклу шлялся, несколько раз чуть не помер, но там сам нарывался… путь обратно, к вам, искал. Я же, когда туда ещё шли, дорогу не запоминал, не до этого было. Дошёл, всё же… то ещё путешествие получилось, в общем… вы бы знали, как я рад, что вырвался оттуда…
Говорил, к слову, Дима, совершенно безжизненным голосом, совершенно без эмоций и всё время смотрел сквозь людей. Оно и понятно. Такой удар.
Веда, как только по связи сообщили, что вернулся сын Горца и Сойки, не поверила. И когда он зашёл к ней в кабинет, в сопровождении двух бойцов, она сначала обрадовалась, но стоило только встретиться взглядами, поняла, что-то случилось.
Затем вызвали остальных, вернее, они сами с периодичностью в пять минут приехали, новость о возвращении Димы разнеслась, как пожар по сухостою. Затем разговаривали, хотя, говорил больше сын Сойки и Горца. Сойки нет, убили её. В это не верилось совсем. С Горцем тоже не всё ясно, но если на самом деле с катушек съехал, хорошего ждать не стоит. Как быть, никто не знал, новость оглушила, вырвав наживую из душ друзей по хорошему куску и оставив рану обильно кровоточить… как самому юноше приходилось, страшно представить.
После разговора Диму, как он ещё держался, Мятный увёз на Базу. Парню и отдохнуть и отойти от пережитого нужно, одному побыть в спокойной обстановке. Но друзья рядом и поддержат во всём.
Дима стоял перед дверью квартирки, с которой связано столько воспоминаний и не решался зайти. Когда они уходили, оставили накопленные за пять лет вещи, собираясь ещё вернуться. Не много, но все связаны с родными, от которых лишь эти самые воспоминания и остались. Юноша глубоко вдохнул и провернул в замке ключ. Звонкий щелчок замка эхом отозвался по площадке и больно резанул душу.
Пыли в квартире почти не было, видно, прибирались периодически, всё осталось так же, как и в то утро, перед уходом. На небольшом комоде, в гостиной, фотографии. Вот он, маленький ещё совсем, сверкает глазищами и улыбается. На другом фото он же, чуть старше, на руках у мамы. В сердце защемило, да так сильно, что слёзы сами собой выступили и перехватило дыхание. Ещё фото, отец с матерью, счастливые, улыбаются. А вот и они втроём, Диме здесь уже лет двенадцать. Парень по одной перевернул фотографии изображениями вниз, поднёс ладони к лицу и беззвучно зарыдал, бухнувшись на диван позади. Маму он все ещё не оплакал, сначала не хотел перед отцом слабость показывать, хотя и нужно было. Они почти сразу после смерти Сойки стали как-то сами по себе… нельзя было так. Отдалились друг от друга. А дальше, ссоры и в итоге, бешеные гонки со смертью в Пекле, поиски пути к стабу.
Наверное, прошёл час. Дима вынырнул из тягучей и склизкой горести и скорби, полностью захватившей в этот момент разум и душу. Слёзы уже закончились. Воспоминания угасли. Юноша кое-как нашёл в себе силы встать и ушёл в ванную, проведя под горячими струями воды минут тридцать, смывая с тела въевшуюся кровь и грязь.
Одежды нужного размера не нашлось, отцовская оказалась длинновата в рукавах и штанинах. В плечах наоборот, чуть мала, Дима вырос более широкоплечим и ниже ростом. Но да ладно, не критично, купит новую, споранов с жемчугом в рюкзаке достаточно. В желудке заурчало, да, поесть нужно, так и не успел ещё, с разговорами этими. Выходить, разве что, никуда не хотелось, видеть кого-то, тоже. Юношей овладела апатия, он уселся на диван, упёршись локтями в колени и уставился в одну точку, совершенно ни о чём не думая. Через какое-то время желудок снова напомнил, всё же неплохо бы подкрепиться, обильно подкрепиться. Это и вывело из тупого ступора. С силой потерев лицо, Дима встал и вышел из квартиры, взяв с собой пистолет, несколько горошин и горсть споранов.
Выйдя из дома, глубоко вдохнул и огляделся. На улице уже начало смеркаться, но фонари ещё не включали. Знакомых лиц среди встреченных на Базе людей не увидел. На выходе с территории поздоровался с бойцами, те кивнули и парой слов посочувствовали. Снова резануло по сердцу.
До магазина Бороды Дима дошёл минут за пятнадцать. Людей на улице было достаточно, конец рабочего дня, все спешили по домам или в бары. На парня внимания не обращали, что хорошо. Не хотелось, чтобы каждый встречный поперечный выражал сочувствие.
В магазине оказалось пусто, а из-за стойки торчала коротко стриженная голова молодого, на вид, человека, уткнувшегося в планшет. На перезвон колокольчиков он внимания не обратил. Лишь когда Дима подошёл и брякнул «Глоком» о стойку, соизволил поднять глаза. Точно, молодой, не старше его самого. На вопросительный взгляд ответил:
— Патронов, штук сто и пару магазинов к нему, — кивнул на пистолет Дима. — И одежду новую.
В магазине юноша надолго не задержался, купил, что нужно, переоделся и отправился дальше. Отцову одежду отправил в ближайший по пути мусорный бак. Следующим пунктом назначения стал бар Крикливой. Посетители в это время ещё только начинают заполнять бар, поэтому заняв пустующий столик, подальше от входа, Дима стал дожидаться обслугу. Официантка, пухловатая фигурой девушка, в неизменно чёрной форме бара, подошла через пару минут и юноша заказал еды. Много еды. Девушка даже удивилась такому количеству, вида, правда, не подала, это он уже прочёл в эмоциях. Пока ждал свой заказ, потягивал принесённое пиво с орешками и наблюдал за постепенно заполняющимся залом.
Вот зашла компания из четырёх человек, бойцы Охраны, видно по нашивкам на рукавах, явно со смены. Уселись в центре, гогочат над какой-то шуткой или историей.
Дальше, у противоположной стены, два, явно рейдера, угрюмые, о чём-то разговаривают. На столе несколько тарелок и початая бутылка водки. Один из них помоложе, что-то доказывает напарнику. За другим столиком, ближе к барной стойке, трое мужиков, механики, наверное, судя по наброшенным на спинки стульев куртки спецовок. И тоже пьют. Вечером уже можно, впрочем, до свинского состояния надираться в стабе уже давно не принято. Такое только на гостевой зоне возможно увидеть, среди чужих.
На других посетителей Дима внимания не обращал, погрузившись в свои мысли. Невесёлые мысли. Пришёл, добрался, наконец, до стаба. И что? Чего он ожидал? Облегчения? Нет, оно так и не наступило и не на кого переложить ту тяжесть горя, что прижимает к земле и плющит душу. Тащить этот груз придётся одному. Одному. Ты один, Дима. У друзей своя жизнь. У тебя своя. Да, они поддержат, посоветуют, но не более того. Сопли утирать тебе здесь никто не станет. Свою жизнь тебе придётся, да что там, нужно прожить самому. И за каждое действие, поступок, отвечать тебе…