Страница 15 из 94
— Нет, паспорт вам в обменном пункте понадобится, — сказал Роман.
— Верно, — Нина подумала, что он намекает об оплате, — я сразу после завтрака пойду, чтобы деньги вам не задерживать, сегодня же отдам.
Сказала и пожалела об этом, когда увидела, как переменился в лице Роман.
— Извините, я не потому, — начала поправлять себя Нина, — вернее и потому тоже, ведь это надо сделать, такой порядок… в общем, извините.
Роман не меньше Нины был сбит с толку. И больше всего тем, что она так легко призналась в своей ошибке. А на самом деле — да всё казалось бы правильно, что такого в том, что он заговорил о деньгах, и Нина именно поняла его слова, как напоминание. Она ведь не собирается тут жить задаром. С другой стороны, он знал, что это всё та же грязь, эти его размышления и оправдания самого себя. Грязь невидимая и несмываемая. Не на руках — на душе. Когда же это успело пристать к нему?
— Да ничего, не извиняйтесь. Я тоже не потому сказал, — пожал плечами Роман.
Он отвёл глаза, чтобы не встречаться взглядом с Ниной и стал резать хлеб.
— У вас так хорошо, вся посуда есть, даже вазочки для варенья. А варенье очень вкусное, — тактично перевела разговор в нейтральное русло Нина.
— Да, но тут есть дома, где всё гораздо лучше устроено, я вам вчера говорил уже.
— Почему вы всё время ругаете свой сервис, — улыбнулась Нина, — так нельзя, загубите бизнес на корню. Потом ведь там где, как вы говорите лучше, там наверно и дороже?
— Да, конечно там дороже, только если бы я выбирал и имел средства – пошел бы туда где дороже и чище.
Роман не мог общаться с Ниной ровно, он то закрывался перед ней, опасаясь показаться нелепым, то становился откровенным и ждал от неё ответных чувств. Ему было трудно, потому что между ними стояла эта ночь. Первый внутренний протест Романа давлению матери и первое осознание собственной беззащитности перед влечением тела. Роман не понимал, связано всё это с Ниной или нет. И если да, то почему именно она. И как теперь быть? Он хотел остаться с ней, говорить, хотел рассказать ей свою жизнь, чтобы она узнала, кто он на самом деле. Но если бы она узнала, то отвернулась бы, как все остальные. Перестала замечать его.
Вот было бы хорошо, если бы Нина продолжала думать, что он тоже только на время приехал сюда, отдыхает на юге. Если бы она не сняла комнату у них, он мог бы познакомиться с ней на пляже, на рынке, в клубе, вечером на набережной и притворяться отдыхающим.
Романа толкало из одной крайности в другую.
— Я пойду, наверно, — сказал он. — Спасибо за чай, когда соберётесь — позовите меня, я провожу вас и покажу тут всё.
— Хорошо, — ответила Нина, немного удивленная тем, что он так заторопился уходить, — а за чай — так это вам спасибо.
Дома мать долго пилила Романа за варенье. Он молчал и даже не пытался приостановить поток упрёков и ругательств. Всё это теперь шло мимо, никак не задевало Романа. Он только хотел, чтобы разговор с матерью поскорее закончился и можно было пойти с Ниной в посёлок.
— Ты что творишь? Бегаешь по магазинам за продуктами для неё, а потом ещё и тащишь из дома варенье, — повторяла мать, — совсем у тебя мозги усохли от твоего Интернета, что ли?
— Мне в посёлок сходить надо, — сказал Роман.
Мать замолчала в недоумении, посмотрела на Романа, потом отступила и произнесла уже не своим обычным крикливым тоном, а как-то неуверенно:
— Ты что, не слушал меня? — мать была сбита с толку, Роман никогда так небрежно не разговаривал с ней. Бывало, что молчал, но чтобы вот так, пропускал её замечания мимо ушей, не оправдывался, не обещал исправить...
— Слушал, ма, но мне некогда сейчас, я пойду. Извини за варенье, я немного взял, думал, ты не заметишь.
— Ладно, иди. А деньги когда твоя жиличка отдаст?
— Сегодня.
— Посмотрим, сегодня ли…