Милые Игры или Десять Свиданий с Фуюми

Как-то странно он перепрыгивает с одной темы на другую, наверное, в душе у него полный раздрай, и ему нужны свободные уши, чтобы выговориться.

— Потому что понял, что то, что мы делали, на самом деле отвратительно? — выдаю я наиболее вероятный ответ.

— Единственное, что я тогда понял, что хочу ещё, что готов трахнуть тебя прямо там на столе, и не раз.

Такеши говорит это и смотрит, как я отреагирую. Будто бы это игра типа вчерашней, кто первый вильнёт. Опасно, чёрт возьми, здесь нет никого, кто остановил бы нас, так что зайти мы можем очень далеко. Но я принимаю вызов.

— Если ты позвал меня для того, чтобы завалить, вынужден отказаться, здесь слишком холодно, — говорю я с усмешкой.

— Если бы я хотел тебя сегодня завалить, привёл бы в более подходящее место, — говорит Такеши и подходит ближе.

— Надеюсь, это не подвал с цепями и крепкой дверью?

—  Только если тебе это понравится, — ещё ближе на шаг.

— Насчёт цепей не знаю, а вот подвал точно нет, я люблю светлые проветриваемые помещения.

Я знаю, что надо бежать от всего этого, но остаюсь на месте, и только сердце стучит всё быстрее.

— Йошида Хикару, — говорит Такеши, продолжая приближаться, — как ты можешь одновременно быть таким невинным и таким порочным?

— Есть многое на свете, друг Горацио, что и не снилось нашим мудрецам, — цитирую я уже порядком пострадавшего от нас Шекспира.

— Ты задумываешься о цепях, хотя даже целоваться ещё не умеешь.

Как и вчера, он прикасается ладонью к моей щеке, и его большой палец дотрагивается до моей нижней губы.

— Не умею, сенсей, — слова сами срываются с языка.

— Что ж, учись быстрее, — говорит Такеши и подходит ко мне вплотную.

И я понимаю, что умереть готов за эту его кривую усмешку и хищный взгляд. Он красив, как Дьявол. И этот Дьявол меня сейчас целует. Так нежно и осторожно, что я схожу с ума. Я точно знаю, что ничего хорошего из этого не выйдет, что от того, что мы сейчас творим, будет только хуже нам обоим. Но ничего не могу с собой поделать, возможно, это самое лучшее, что происходило со мной за последние два года, а то и за всю жизнь.

— Хикару, — шепчет Кей, прервав поцелуй, — я больше не хочу встречаться с девушками, я хочу быть с тобой.

Я отступаю на шаг и качаю головой:

— Тебе это только кажется, ты сейчас просто разочарован и говоришь под влиянием эмоций.

— Я так не думаю, — говорит Кей, снова приближаясь ко мне.

Я отступаю ещё на шаг и упираюсь спиной в дерево. Ну, вот и всё, бежать больше некуда, Кей тут же этим пользуется и зажимает меня, как девчонку.

— А ты, Хикару? — спрашивает он, — Чего хочешь ты? Ты хочешь встречаться со мной?

Я слышу напряжение в его голосе, он нервничает, боится получить отказ, но всё равно спрашивает. Я знаю, что должен соврать и говорю:

— Нет.

Кей усмехается, целует меня в висок, который я не прячу, и шепчет:

— Врёшь.

— Вру, — соглашаюсь я, а его губы медленно спускаются вниз, покрывая поцелуями мою скулу, щёку, уголок губ.

— Это же невозможно, Кей, — высказываю я очевидное.

— Значит, будем как Ромео и Джульетта, — невозмутимо сообщает Кей и ловит губами мочку моего уха. У меня сбивается дыхание.

— Мы не Ромео и Джульетта, мы — Тибальт и Меркуцио, — напоминаю я.

— Один чёрт, они погубили друг друга, — отвечает Кей.

Как ни крути, а он прав, я не знаю, что на это ответить, а его губы добираются до моей шеи.

В конце концов, я не выдерживаю, и из моей груди вырывается стон удовольствия, и это меня пугает. Кей довольно ухмыляется и начинает расстёгивать молнию на моей толстовке. Я перехватываю его руку и говорю:

— Но ведь это неправильно.

Кей поднимает голову, смотрит мне в глаза, и отвечает:

— В этом мире всё неправильно.