Я- Хюррем!

Заседание совета закончилось, и всех отпустили. Я порывалась было ломануться следом, но меня остановил Сулейман.

-Явуз, останься. Пройдем в мой кабинет.

Пришлось подчиниться. В кабинете Сулейман устроил мне настоящий допрос с пристрастием, я честно пересказала ему все события, диалоги, сдала пароли и явки. Милый мой впал в глубокую задумчивость. Особенно меня поразило то, что он не удивился идее Ибрагима отравить его!

-Можешь идти, Хюррем, покушай и отдохни, потом жду тебя в спальне, - спокойно приказал муж. Я вздохнула, поклонилась и направилась к выходу. Вдогонку мне была брошена следующая фраза: - Кстати, наряд очень удачный. Так что…. Можешь не переодеваться.

Из кабинета Сулеймана я вылетела с красными ушами.

Глава 3.

Стоило мне оказаться в своих покоях, как туда же влетел обеспокоенный Гюль-ага. Он единственный знал о моем адюльтере с Ибрагимом, и идея того, что бывший Великий Визирь может начать рассказывать пикантные подробности султану, была озвучена им сразу после того, как за нами закрылась дверь.

-Госпожа, вы очень поторопились… очень… - нервно заламывая руки, бегал по покоям евнух. Я сняла чалму и устало положила поверх нее отвалившуюся бороду. Не подумала, каюсь. С этой беременностью я стала ужасно рассеянной. – Палачи выбьют из паши это признание… да если уже не выбили…

-Не думаю, что Сулейман так сразу пошлеет к Ибрагиму палачей, - содрогнувшись, ответила я. – Сперва сам побеседует.

-Госпожа, нам надо идти туда. Как новый «Великий Визирь», вы имеете право принять участие в расследовании! – кипятился евнух.

Я согласилась. В некоторых вещах к Гюль-аге точно следует прислушиваться. Пока что он еще не давал мне повода в себе усомниться. Вот только как мне Сулейману свое присутствие потом объяснять прикажете? Но думать об этом было уже некогда.

По тайному коридору мы с евнухом достаточно быстро добрались до темницы, благо, он знал ее расположение точно, а я смутно помнила с момента своей там ночевки в самом начале трудного «Золотого пути» в гареме.

Охраняли темницу, слава Аллаху, не дильсизы. Просто дворцовые стражники. Я сделала суровое лицо и с молчаливого одобрения Гюль-аги пробасила:

- В какой камере бывший визирь Ибрагим? Я Явуз-паша, султан послал меня для допроса предателя.

Колечко с печатью династии на моем пальце загадочно сверкнуло в свете факелов.

Стражники ничего не заподозрили, вежливо поклонились и указали путь к камере грека.

Мы вошли в темное помещение и я ощутила легкий озноб. В самой дальней камере кто-то тоскливо пел на итальянском песню о матери, которая более никогда не увидит своего родного сына. Ибрагим…

-Что я наделала… - еле слышно, забывшись, прошептала я. Сзади меня чуть толкнул в спину Гюль-ага, бдительный, как свора овчарок.

Подойдя к камере, я увидела в тусклом свете факелов поникшего грека. При виде меня он взбешенно вскочил на ноги, сверкая глазами, руки потянулись сквозь решетку, желая вцепиться мне в шею.

-Змея…. Мерзкий предатель!!! Кому ты служишь?! Кто заставил тебя за мной шпионить?! Валидэ Султан?! Сам Сулейман?!!! – рычал грек, брызгая слюной. – Кто из них?!! Или русская рабыня решила избавиться от своего временного увлечения, чтобы прикрыть грех, и Сулейман не узнал о моем ребенке, которого она носит?!!

Мы с евнухом переглянулись. Да его даже пытать не придется, сам все расскажет, в лицах и с красками. Хотя… я ведь тоже не молчала. Хороши мы оба, в общем.

-Госпожа послала нас, чтобы помочь вам, Ибрагим-паша Хазретлери, - тихо прошептал Гюль-ага, вплотную приблизившись к решетке.

-Да как мне поможет эта ведьма?!! –горько рассмеялся бывший визирь. – Ей дела до меня нет! Ни до кого, кроме себя самой и власти, чертова бездушная кукла!!

Я содрогнулась от боли и обиды, сквозившей в его словах. И сказать было нечего. Ведь прав же… если не во всем, то во многом уж точно. Власть оказалась важнее. Но это не я подговаривала его травить Сулеймана!

Эта мысль придала мне решимости, и я сделала незаметный знак Гюль-аге.

-Подойдите ближе, паша, я передам вам ключ от госпожи… Ночью откройте камеру, мы будем ждать вас на выходе, усыпив стражников… - заворковал евнух. Я продолжала хранить молчание, глядя на Ибрагима с разрывающей душу тоской. Не наклоняйся… Или все-таки наклонись…

Или…

Перед глазами потемнело, и я уже не почувствовала, как оседаю на пол, и уже не увидела, как падает визирь, уколотый в шею отравленной иглой, спрятанной в рукаве моего верного евнуха…

Открыв глаза, я обнаружила над собой Сулеймана с откровенно недовольным лицом.

-Зачем ты пошла туда, Хюррем? – сдвинув брови, вопросил он. –Я же ясно сказал тебе, отдыхать и беречь будущего шехзаде. Или мне передумать, и передать должность Великого визиря Искандеру, или любому другому паше? Ты когда-нибудь научишься меня слушать?!

-Прости… Я хотела просто с ним поговорить, может быть, еще что-то узнать… - пролепетала я, принимая вид святой невинности.

-Вот очнется – и поговоришь, - отрезал Сулейман, а у меня внутри просто все оборвалось.

-Очнется!?

-Пытался отравиться, да не вышло, стража услышала шум и прислала лекаря. Я думал о том, что он захочет так поступить, и приказал предупредить их. Так что отдыхай. Когда Ибрагим придет в себя, я вызову его на допрос.

Мне что-то очень не нравится предусмотрительность муженька. Ну просто очень. Выходит, мы все зря?... Ох, прав был Гюль-ага, лучше бы я держала язык засунутым в задницу и не …. Трещала, как сорока!

Сулейман погладил меня по волосам, нежно поцеловал в лоб и ушел по своим делам. Мы остались наедине с бледным и павшим духом Гюль-агой.