Полтора метра счастья

Осень пришла в Бруклин, да и во весь Нью-Йорк. А по календарю – во весь мир ещё с первого сентября. Но уже месяц спустя смену сезонов выдавало не только число на бумажных листках многотысячных тиражей, спешащих из типографий оповестить всех о том, что 2022 год не безразмерный, но и погодное самочувствие. Улицы знобило ветреной прохладой, подмораживало утренними влажными туманами, лениво и с нежеланием расползающимися после ночи по своим норам в тупиковых переулках, за мусорными баками, в метрополитене. Расположенный на океанском побережье, Нью-Йорк часто кажется мне слишком мокрым, как подводное царство Посейдона, хотя влажность и близко не такая, какая бывает в Сеуле. От этого тоже хотелось забиться в свою норку – квартиру, - и устроиться поудобнее. Отопление в нашем доме немного барахлило и прогревало недостаточно, поэтому я проснулась в тёплой футболке и носках, вопреки тому, что любила спать без всего. Если бы сегодня не было месячных, я бы грелась об Хима, но в данном случае пришлось одеться и обойтись этим.

За три последних недели у нас впервые совпал выходной день, и он был испорчен отсутствием возможности заняться любовью. Несмотря на это, я всё равно нашла себя в объятьях Химчана, предпочитавшего не отпускать меня даже во сне. Мне это нравилось, до дрожи в пальцах, до ломоты костей, до безвредного безумия, не родственного социально опасному помешательству, хотя, если любовь с ним имеет что-то общее, то, пожалуй, да. Я всё ещё безумно любила Химчана. За два с лишним года брака мы не потеряли желания постоянно держаться друг за друга, по-моему, тут было чему радоваться. Перевернувшись на другой бок, я обвила его рукой.

- Мёрзнешь? – «Угу» - сквозь дрёму ответил он и прижал меня сильнее. За лето он похудел, занявшись собой, вернул свою спортивную форму, побродив с Дэниэлом по спортзалам, так что лишние килограммы жира уже не грели. Его. Меня эта грелка обдавала жаром в любом виде. Моя ладонь пробралась к его подтянувшемуся животу и погладила его. – Я хочу горячего чая, но не хочу выбираться из-под одеяла. Там холодно. Что мне делать?

- Ждать, - пробормотал Хим, пробуждающийся от разговора.

- Когда ты встанешь и нальёшь нам чай?

- Нет, весны, когда потеплеет. Мне тоже холодно, - улыбнулся он с закрытыми глазами, издеваясь надо мной. Я ущипнула его за бок, возмущаясь и веселясь одновременно.

- Тогда мы умрём с голоду.

- Кто приносил завтрак в постель в прошлое воскресенье?

- Ты работал, поэтому, когда я проснулась, была одна и готовила себе сама. Значит, твоя очередь.

- Это не считается, ты же только себе его готовила, - упрямо отказывался он покидать убежище. – А когда мы в последний раз завтракали вместе?

- Я не помню. – Завершив учёбу, получив степень бакалавра, я больше не вставала к первой паре, провожая заодно в офис и Хима; спала до обеда, после чего отправлялась в ресторан, где трудилась до часу-двух ночи. Возвращаясь, чаще заставала его спящим, пускающим меня под свою руку, и так день за днём. Усталость, конечно, не всегда мешала сексу, но времени на долгий, выматывающий и выходящий на первый план секс не было давно, примерно эти самые три недели. Вечность! Носом я тыкнула его между ключиц. – А, я как-то встала вместе с тобой и приготовила омлет с беконом, помнишь? Всё, теперь точно твоя очередь.

- Не считается, тогда не было так холодно.

- Ну Хим! – не больно пнула я его под коленку. – Чай. Чай, чай, чай!

- Ладно-ладно, - вздохнув, он открыл глаза и перевернулся на спину, утягивая меня за собой. Положившая подбородок ему на грудь, я ждала, когда он перестанет тереть веки. Опять допоздна сидел за своим ноутбуком, беспрестанно бродя на просторах сети, аж белки глаз краснели. Даже очки не спасали. Когда он надевал их, я таяла от умиления, такой спокойный, мирный, интеллигентный и безобидный, красивый и сосредоточенный убийца, взломщик и злодей. Часы на тумбочке возле кровати показывали почти час дня. – Чего хочешь на завтрак?

- Тебя, но не имею возможности, поэтому чего-нибудь сладкого.

- Мы доели пирог, который был позавчера в холодильнике?

- Вроде бы.

- Тогда из сладкого только куриные котлеты. И овощной салат. – Я поморщилась без вдохновения. – Не хочешь?

- Не-а. – Беседа чередовалась с паузами, но решимости выскользнуть на волю из тепла ни у кого не прибавилось. – Ты так сосредоточено вчера чем-то занимался. Какое-то важное дело?

- Судя по трудности, оно очень важное. – Химчан задумался о чем-то, возможно, до сих пор погруженный в попытки решения задачи, потом вернулся ко мне из сложных головоломок. – Некоторое время назад мне надо было пробить информацию об одном человеке. Ты же знаешь, я могу взломать любую базу данных, для меня нет запертых виртуальных дверей. – О да, я знала и это, и то, что с электроникой у него вообще разговоры на «ты». Его умения я сполна оценила во время совместного проживания, у нас никогда ничего не бывало сломано дольше, чем один день. Всё всегда тикало, шло, включалось, варило, светило, зажигалось. От розетки до процессора, Хим за считанные минуты, если не требовалось купить испорченные детали, приводил все механизмы и системы в надлежащий вид. Я не знала такой проблемы, как вызвать мастера или дожидаться, когда мобильный вернут из сервисной службы. Муж с золотыми руками и головой – это чудо. - Разве что в электронном виде информации нет, или же она стёрта изобретённым мною же около десяти лет назад способом. В те годы, когда я нанимался киллером и хакером, я для многих людей совершал за деньги подобные изъятия сведений, безвозвратные. По глупости, я забыл изобрести способ восстановления всего, хотя бы для самого себя. И вот, представь, ища теперь информацию об этом типе, я сталкиваюсь с явными следами своего присутствия. То есть, в прошлом, когда-то, я сам всё о нём уничтожил, по его или чьей-либо ещё просьбе, в смысле, по заказу. Но столько людей прошло передо мной за те пять лет, что я жил преступной жизнью, что я не могу вспомнить, кто бы это мог быть? Я всегда надеялся на свою память, но она оказалась не безупречной.

- Хим, никто бы не вспомнил, что было десять лет назад! Столько всего произошло с тех пор…

- Да, но если бы я вспомнил всех, кто были моими заказчиками, то и искать бы ничего не пришлось, сведения появились бы сами собой. По-другому никак не получится, мы с парнями не знаем, где ещё искать концы этого человека. У него столько имён и документов! И все фальшивые.

- Что это за Билли Миллиган* такой?

- Да так, один наёмник, убийца, мошенник, опасный бандит. Без прошлого. Но никто ведь не берётся из ниоткуда, верно? Прошлое есть у всех.

- Но не всем хочется его сохранить, - тихо заметила я. Хим погладил меня по голове и поцеловал. Я не просила его стирать моё прошлое, но он умел это делать. Рядом с ним я не помнила сиротливое детство и юность проститутки, не помнила сотню клиентов, не помнила побои Ти Сола, унижения, холод зимней улицы и голод по вечерам, на кухне ветхой квартиры, где мы с Джело заваривали лапшу быстрого приготовления, одну на двоих. Что бы мне дало, сожги я свой паспорт и удали строчки в полицейской картотеке, где я была на учёте когда-то? Ничего бы не изменилось, если бы не появился вот этот крутой мужик, под чьим взглядом я моментально забываю всё плохое.

Он осторожно переложил меня на мою подушку и резко выбрался из-под одеяла, взял спортивные штаны, залез в них, уворачиваясь от завертевшейся вокруг него Тени, натянул водолазку, сверху накинул спортивную куртку и, застегнув её почти до носа, направился к выходу, захватив поводок, следом за которым добровольно потянулась собака.

- Ты куда? – приподнялась я, высовывая только голову.

- Сладкого, так сладкого. Сбегаю за пирожными и вернусь.

Посчитав эгоистичным и несправедливым выгнать мужа на холодную улицу и валяться дальше в комфорте, я нехотя спустила ноги на пол, леденящий даже сквозь носки, добралась до тапочек и принялась заваривать чай. Подобранный в середине лета котёнок нами так и не был никуда пристроен и, заимевший гордое имя Бенджамин, в честь стодолларовой купюры**, чтобы всем нравиться, жил в содружестве с Тенью, регулярно захватывая то нашу обувь, то одежду, чтобы свернуться там клубком, как сейчас на моих тёплых штанах. Успев включить электрический чайник, я начала подмерзать и зарылась по пояс в шкафу, в поисках какой-нибудь домашней толстовки. Обнаружив поношенную, светло-синюю, химовскую, а не мою, с аббревиатурой NYC***, я влезла в неё, с облегчением заметив, что руки утонули до кончиков пальцев, достала две больших кружки, парных, розовую и фиолетовую, по кругу которых шла одинаковая надпись «romanticism vs realism» - романтизм против реализма. Купила в прошлом году в магазинчике всяких мелочей через два квартала отсюда, влюбилась в смысловую ценность и притащила в нашу семейную крепость. Хим тоже одобрил, просияв, когда прочел первый раз. Из-за своей любви к чаепитию, мы с Химом вообще оригиналы среди соседей, коренных, если можно так сказать, американцев (коренные, всё-таки, индейцы, а ими бабушки европейской внешности точно не являлись), среди которых не у каждого и чайник-то найдёшь. В Штатах пьют в основном кофе, а чай в большинстве случаев в виде ice tea. Какие же тоскливые и отвратительные у них, наверное, домашние зимы! Как можно без огромной горячей кружки? Кофе-то столько не выпьешь.

Пар валил из носика самостоятельно выключившегося чайника, когда я вышла из ванной, умытая и почистившая свои пёрышки. Залив кипятком пакетики в кружках, я услышала на лестнице шаги, насыпала корм потянувшемуся Бенджи, после чего он спрыгнул со стула и побрёл к миске. Дверь открылась и Хим, скинув кроссовки, которые не очень любил – предпочитал строгие ботинки, - подошёл ко мне с коробкой с прозрачной крышкой, манящей четырьмя свежайшими пирожными с заварным кремом. Наклонившись, чтобы поцеловать меня в щеку, он сунул мне коробку в руки. Его щека была морозной, и я задорно взвизгнула.

- Ты холодный!

- Конечно, там градусов восемь. У меня и руки такие же, - протянул он их к моей талии, грозясь забраться под толстовку. Я опять закричала со смехом, отбиваясь. На распаренную утренним душем кожу такие касания ложились очень чувствительными. Опять меня возненавидят соседки за шум. Тайные поклонницы вежливого молодого азиата, поселившегося за стенкой, они определенно плохо относились ко мне из ревности, что проявлялось в кислых минах при приветствиях и игнорировании, когда я просила придержать подъездную дверь, неся пакеты из супермаркета.

- Ай, не надо! Хим, ну ладно тебе, в следующий раз я готовлю завтрак, хорошо? А-а! – Добрался он до моего бока и я, осознав всю самоотверженность его прогулки, была спасена от пыток, Хим вытащил ладони и положил их поверх ткани. Защекоченная и смеющаяся, я отложила пирожные и обвила Хима за шею, привстав на цыпочки. – Я люблю тебя, лучший на свете мужчина.

- Давно ты мне этого не говорила. Дай-ка подумать… было тепло и не нужно было об кого-то греться?

- Раскусил. Человеку нужен человек. Как обогреватель, доставщик и официант, - кивнула я.

- Я тогда тебя тоже люблю. Как повара, горничную и прачку.

- Справедливо, - печально и смиренно повела я плечами, но тут же улыбнулась и Хим засмеялся.

- Пошли пить чай в постель, - скидывая куртку и всё остальное с себя, указал он на кровать. – И просто любить друг друга, как человек человека.

- Потому что как мужчина женщину сегодня не получится? – поставила я на поднос чашки и выпечку, подождала, когда Химчан заберется под одеяло, поднимет нам подушки, и тогда полезла к нему. Он покачал головой, как бы показывая, что ему это не принципиально. Взяв пульт от телевизора, он включил его. – Слушай, ну какой-то стариковский выходной у нас сегодня. Два мёрзнущих одиноких существа без секса. Всё, дорогой, старость!

- Это называется осень, - обнял он меня за плечи. – И ничего мы не одинокие. Хочешь, поедем к Рин с Дэниэлом?

- Не, я и так обещала вечером погулять с Джейдой и моим будущим крестником. Санха работает в ночную смену, и им там скучно. Поедешь со мной?

- Лучше поработаю немного.

- Над тем загадочным типом?

- Да, пока я не пойму, кто это – вряд ли успокоюсь. Мне показывали его фотографию – лицо ни о чем не говорит, я никогда не видел такого, но кто-то же попросил меня когда-то стереть всю его биографию?

- Хочешь, я останусь и помогу тебе чем-нибудь?

- Да нет, извини, что гружу этим, из головы никак не выходит. Но, вообще, я был бы не против, если бы ты оставалась дома чаще… чтобы была дома, когда я возвращаюсь из офиса. – Мы посмотрели друг другу в глаза. Я знала, на что это намёк. На то, чтобы я уволилась. Химчану давно не нравится моя трудовая деятельность, где вертится вокруг куча мужчин, где я занята до поздней ночи и возвращаюсь одна по темноте. Он уже пару раз заводил разговоры о том, какие умнички Херин и Джейда, сидят дома, готовят обеды и ужины, не заставляют мужей волноваться. Да, только они стали домоседками и домохозяйками после появления детей, а не родись те, неизвестно, чем бы наши девочки занимались. Херин бы вряд ли бросила работу переводчика. Разве что там нарисовался какой-нибудь глупый заказчик, который бы посмел приударить за переводчицей, вот тогда бы карьера Херин сама собой кончилась от радикальных мер Дэниэла. Это Хим смог позлиться, пообижаться и всё-таки промолчать после того раза, когда меня проводили до дома год назад. Дэниэл бы не промолчал - не было бы уже откуда провожать, и Рин бы его не переспорила.

- Хим, мне нужно какое-то занятие. Ты же знаешь. И я не хочу сидеть у тебя на шее…

- Шилла! Господи, что ты несёшь? Я твой муж, я обязан тебя обеспечивать, я хочу тебя обеспечивать, я хочу давать тебе всё, что ты захочешь, и я сто раз говорил, что получаю достаточно для того, чтобы ты забыла о работе раз и навсегда. Что за предрассудки двадцать первого века? Какие идиоты научили вас, женщин, что вы должны в браке кормить себя сами? Те, которые сами хотят сесть на шею и болтать ножками? Маменькины сынки? Ну, так я таковым никогда не был, и мне неудобно перед самим собой, что ты зарабатываешь.

- Ну, я… просто… ты же знаешь, что я не всё могу тебе дать, поэтому…

- Да, действительно, ты не встречаешь меня с горячим ужином, чего иногда мне очень хочется. И это единственное, чего ты мне не додаёшь. Но можешь. Если уволишься. – Я замолчала, надув губы. Не хочу увольняться, я сойду с ума дома, в тоске, наедине со своими мыслями. Или буду постоянно бегать между Херин и Джейдой, навещать их с детьми, и мне станет ещё хуже. Я думала на следующий год поступить в магистратуру и продолжить образование, вот тогда, возможно, я бы взяла перерыв в работе. Но не сейчас.

- Давай посмотрим какой-нибудь фильм, - выдавила я. Химчан вздохнул, но обнял меня крепче.

- Давай, упрямая маленькая бука.

Обернув толстый шарф крупной вязки вокруг шеи на два раза, так что торчали одни глаза, я неглубоко натянула на макушку шапку с помпоном, под пальто пододела свитер и отправилась к подруге в Джерси, пряча руки в перчатках в карманах. Если бы не промозглый ветер, было бы куда теплее, поэтому, как только я погружалась в общественный транспорт, полный людей, сразу становилось лучше. Путь был не близким, я добиралась дольше часа. Джейда пригласила меня перекусить, и я не отказалась после дороги. Поев, мы с ней собрали малыша, и вышли в парк с коляской. Листья опадали и, пока не прошли дожди, сухие, яркие хрустели под подошвами. Держась подальше от пролива Ньюарк, в который упирались аллеи, мы бродили по пешеходным тропкам, на которых нас обгоняли велосипедисты и любители вечерних пробежек.

- Когда вы уже дадите сыну имя? – разглядывала я уснувшего на свежем воздухе упитанного младенца.

- Когда договоримся. Мы ещё спорим, - пожала плечами Джейда.

- У меня корыстный интерес, я же хочу быть крёстной, а для крестин нужно имя!

- Шилла, ты в любом случае будешь ему хоть второй матерью. Просто… Санха под влиянием некоторых друзей хочет, чтобы ребёнок вырос буддистом.

- Буддистом? – удивилась я. – Не замечала у Санха склонности к… к… да ладно, я ни чего не знаю о буддистах.

- Да какой из него буддист! – со смешком отмахнулась подруга. – Там что-то в главных заповедях об отказе от всех желаний, это и рядом не валялось с моим вечно хотящим мужем. – Слово «муж» Джейда теперь всегда произносила очень торжественно, с акцентом и ударением, значимостью, как будто сама вырастала при каждом его упоминании. Для неё брак был не только скреплением любящих сердец, но и статусом, которым можно было прикрыть клеймо бывшей проститутки, доказать, что она стоящая многого женщина, что о ней никто не смеет сказать дурного. Впрочем, кто бы посмел и так, когда рядом с ней бывает Санха, этот пугающий вышибала, носящий с собой пистолеты и ножи. – В общем, я сама не сильно верующая, хоть и крещенная, как и Санха, но вот сына он хочет воспитать как-то иначе.

- То есть, крестин не будет? – огорчилась я.

- Да не переживай ты, говорю же, ты всё равно будешь для него самой любимой тётей Шиллой.

- И всё же, даже буддисту нужно имя, думается мне, - улыбнулась я.

- Мы хотим найти что-нибудь созвучное с нашими. Я хочу взять от своего часть «Джей», но Санха говорит, что надо брать от моего настоящего имени. Но я терпеть его не могу!

- Понимаю тебя, - закивала я, которую по паспорту последний раз только в больнице и назвали.

- А как там наша ровесница Сандра? – поинтересовалась подруга. Они с Херин знали друг друга косвенно, через меня.

- Ещё слабенькая. Признаться, я реже стала к ним заглядывать, меня убивает бессилие и невозможность ничем помочь.

- Ничего, пусть подрастёт немного, и наш парень будет за ней приглядывать, да, сынок? – тихо спросила мать спящего ребенка. – Будешь настоящим рыцарем, как папа. Чтоб сил на двоих хватало! А не будешь справляться, мы ещё братиков наделаем. – Джейда засмеялась: - хоть бы и буддистов, лишь бы здоровых, и чтобы адекватными росли. – У меня тоже поднялось настроение от её позитивных утверждений. – Ну, а у тебя как дела?

- В смысле? – переспросила я.

- Ну… с этим, - кивнула она на коляску. – Всё совсем непоправимо? – Я ждала, что сейчас меня, как обычно, скрутит изнутри боль и слёзы поднимутся к глазам, но, как ни странно, организм не среагировал. Джейда, когда узнала, что я бесплодна, отнеслась к этому не то чтобы бестактно, нет. Но она была прямой по легкомыслию, и язык не умела придерживать из-за переживаний за близких, а не праздного любопытства. Если её волновало моё состояние – она спрашивала, и от этого было как-то проще заговорить о моей беде, чем с теми, кто заранее глядит с жалостью, изображая глубинное понимание.

- Да, всё бесполезно, - опустила я глаза. – Медицина не всесильна, как выяснилось.

- Это меня расстраивает. Ни тебе, ни Сандре она не может помочь! Для чего тогда вообще нужны врачи?!

- Ну, кого-то они спасают, кому-то везёт меньше.

- Страшно жить, вот так случись что, и не знаешь, выкрутишься или нет, - запричитала Джейда. – Я иногда жалуюсь Санха, что денег на что-нибудь не хватает, что хочу жить лучше, что меня что-нибудь не устраивает, а потом спохватываюсь и думаю, боже, на что я жалуюсь? Мы живы, ребенок жив, ни у кого ничего не болит, какие к черту деньги? Они ничего не решают, как выясняется. И мне сразу так спокойно становится. Я ничего сейчас не желаю, кроме крепкого здоровья своему мальчику, - поправила она, наклонившись, на нём шапочку.

- Если ты теперь добавишь, что смысл жизни – в детях, я пойду сразу в Ньюарк прыгну с камнем, - скептично проворчала я, пронаблюдав это и выслушав признания подруги.

- Нет! Нет, что ты! – выпрямилась она, откинув назад свои длинные волосы, упавшие вперед. – Я вовсе не из тех, кому молоко ударило в голову и они считают, что стали лучше других, потому что родили. Мой отец был из очень многодетной семьи, и с нами, когда я была маленькой, жили его родители, мои дедушка и бабушка. Когда они ссорились, бабушка сразу выставляла аргументом в свою пользу, главным достоинством, что родила деду кучу детей. Знаешь, что он ей отвечал? Что чем примитивнее организм, тем проще он плодится, указывал на тараканов и говорил, что они, да крысы размножаются ещё ловчее, выходит, они ещё достойнее их с бабушкой. Конечно, дед немного перегибал, имея деспотичный характер, и я не хочу лишать себя небольшого ореола героизма, - хихикнула Джейда, - но, Шилла, в этом была доля истины, ведь бесплодных женщин намного меньше, чем плодовитых, а разве меньшинства в наше время не считаются людьми, с правами которых нужно особенно считаться?

- Класс, теперь я в категории геев и лесби? – поморщилась я. – А что, они ж тоже сами детей сделать не могут…

- Опять ты всё перевернула! Я не это имела в виду! – Я засмеялась. – И вообще, какая экономия на резинках!

- Они стоят-то всего ничего, не разорили бы, - пыталась я успокоиться, но смех так и лился.

- Ну да, с таким, как с Санха, это бьёт по карману. Я уже предлагала ему устроиться в охрану завода, производящего презервативы, а не клуба. Там бы хоть по себестоимости, как сотрудник, закупал. Ему, как заядлому курильщику, одна пачка на день, Шилла! У кого из нас первого сотрётся, интересно? Похоже, что у меня. – О темпераменте Санха я была наслышана ещё с давних времён, так что могла себе представить. Невозможность иметь детей вдруг перешла в какую-то анекдотическую болтовню.

- Ты первый человек, который заставил меня поржать при обсуждении этой темы. – Она чуть смутилась, не понимая, шучу я или говорю правду. Я пожала её руку, катящую коляску. – Спасибо, Джейда. Я искренне надеюсь, что у вас с Санха будет большая и здоровая семья, ни у кого ничего не сотрётся. А теперь пора сворачивать домой, я замерзаю.

- Пошли. Уже темнеет, хочешь остаться у нас? Санха до утра не будет.

- Да нет, Хим один дома, ему будет скучно. Я же порядочная жена, я должна быть с ним.

- Эх, порядочные жёны… кто бы мог сказать лет пять назад, да? – окунулась в воспоминания Джейда. Прошлое перестало мучить и её, став историей, далёким видением, которое, может, и не с ней было. У неё тоже был мужчина, который сумел стереть тёмные пятна стыда и позора, боли и разочарования, раскаяния и грязи.

По предварительной договоренности, я позвонила Химу, предупредить, что подъезжаю, и он пришёл встретить меня к станции надземного метро, Саттер авеню, заодно перед сном выгуливая Тень. Вообще от нашего дома до станции было полмили, десять минут пешком, по освещенной улочке, всегда полной людей, круглосуточных бутиков и машин, но Химчан не доверял ничему, предпочитая встречать меня, когда я приезжала не на такси к самому подъезду.

Я с удовольствием перешагнула порог квартиры, стягивая с себя верхнюю одежду. Хим помог мне снять пальто и повесил его, после чего разделся сам и сел за родной лептоп, надвинув очки. Умывшись горячей водой и подержав под ней ладошки, я подошла к Химу сзади и обняла, сидящего, за шею, поцеловав макушку. На экране бегали данные, листался текст автоматической обработкой и проверкой, проявлялась линейно какая-то фотография.

- Как успехи? – спросила я его.

- Никак. По-прежнему, ничего. – Фото открылось полностью и передо мной предстало лицо молодого человека.

- Тот самый?

- Ага. – Хим запустил очередную программу, по изображению то сверху вниз, то снизу вверх пошла сканирующая полоса, видимо, отыскивающая в интернете какие-либо совпадения с этими чертами. Я смотрела на них, и на какой-то момент мне показалось, что я их где-то когда-то видела. Очень смутно, очень давно. Но я столько людей повидала за свою жизнь, что могу и ошибаться.

- Как его зовут?

- Когда как. Он наёмник, по прозвищу Эвр, есть так же кличка Бобби, паспорт на имя Ким Чживона. – Имена мне ничего не сказали, но лицо продолжало что-то напоминать. Да нет, это всё кажется. Прожив двадцать восемь месяцев в Штатах, я, наверное, подцепила мировоззрение Запада, что все азиаты друг на друга похожи.

- Наёмник – в смысле киллер?

- Ну… что-то вроде этого, - кивнул Химчан и свернул окна, чтобы они работали, не привлекая внимания. – Ладно, завтра разберусь в конторе. Домой приносить работу не стоит. – Поднявшись, он задвинул стул, снял очки, положив их возле ноутбука. – Пошли спать.

- По-стариковски? – хохотнула я, в носках заныривая под одеяло. – В труселях и без секса.

- Зато без ревматизма и геморроя, - поднял палец Хим, прося принять во внимание эти весомые плюсы.

- Но с собакой и кошкой. – Погасив свет, он лёг рядом. Его ладонь вдруг оказалась на моей груди, тронув вмиг затвердевший сосок.

- А ещё с желанием, - покрутил его пальцем он, взял мою руку и положил на свои боксеры, под которыми кое-что затвердело не слабее, чем мои соски. – И возможностью. По-моему, в старости такой роскоши уже нет.

- Чем же мы будем в старости по ночам заниматься? Секса не будет, внуков не будет, зубов тоже, поэтому не похомячим в постели вкусняшки. А бессонница будет. Хим, нас ждёт чудовищное будущее.

- Мы будем заниматься тем же, чем и сейчас. Согревать друг друга.