Страница 6 из 94
...Бабочка спустилась на самый ближайший цветок, на благоухающем кустарнике во внутреннем дворике. Аромат, полившийся со всех сторон, оглушил её хрупкую душу, опьянил крошечную голову новой жаждой... А его вкус... этот вкус... Трава и листья, которые она ела в прежней жизни, разве могли сравниться с этой дивной пищей? О, она никогда раньше... ещё никогда...
Один из глав полиции растерянно замер, так и не переступив порога, ведущего во внутренний двор помещений прислуги. Измученная девушка в белой одежде играла на хэгыме, позабыв обо всём на свете. Сначала Чул Су решил, что у неё кто-то умер, потом, когда разбитый волшебной мелодией разум сделал первые попытки стряхнуть наваждение, понял: это не траурная одежда, а одеяние заключённых или осуждённых. Ослепшие было глаза разглядели следы побоев, распознали тонкую струю из свежей раны под расцветающим красным цветом рукавом. Одна из прислужниц, переживших долгие пытки, ничего не помнила и не видела. В глазах её уже не осталось слёз. Вместо неё плакал чуткий хэгым. Или же эта девушка отдала инструменту свою душу – и теперь та рыдала между двух натянутых струн?
...Первый полёт, красота и вкус первого цветка наполнили бабочку сытым блаженством. Лёгкие крылья лениво замерли. В следующий миг её привлекли не слышанные доселе звуки. Бабочка перелетела на крыльцо, потом, напуганная взмахом руки со смычком, опустилась подле ног играющей девушки. Всего только на мгновение девушка замерла, разглядывая яркое пятно, неожиданно появившееся на земле близ неё. Один взгляд человека и существа, способного наслаждаться небом. Две красоты, хрупких и мимолётных, встретили друг друга в этом жестоком и мрачном мире, погрязшем в суете и низменных желаниях. Два прекрасных существа сразу и без сомнений признали красоту друг друга...
Чул Су застыл как завороженный, смотря на девушку с хэгымом и бабочку, опустившуюся подле её ног. Время замерло лишь на мгновение, а потом бабочка скромно сложила крылья, скрывая узор на крыльях, а девушка продолжила игру. Вновь плач хэгыма больно резанул по сердцу. Она не должна здесь играть! Она не имеет права играть в такое время! Её полагается наказать, заставить замолчать! Разум хорошо понимает это, но тело не двигается. Сердце, которое казалось каменным, на самом деле всё ещё живо. И боль чужих несчастий, которую он не слышал в последние годы, ныне обрушилась на него мощной волной. Боль отозвалась внутри него. И спасения не было от этой муки... И... и вовсе не хотелось спасения...
Музыка... Она веселит нас на празднествах... Досаждает нам, когда у нас неприятности. Когда она звучит, мы слушаем её. Когда молчит, мы обходимся без неё. Музыка, несомненно, украшает нашу жизнь. Но крайне редко музыка так заставляет трепетать наши души, так глубоко и прочно въедается в наши сердца, так безжалостно сковывает мозг, приносит нам так много боли, которая из чужой становится нашей собственной. И всё же... как бы ни была страшна эта мучительная красота, встретиться с нею в её неукротимом величии, увидеть в ней чью-то душу и всю её страшную историю... Вначале это кажется чем-то невозможным, а позже станет одним из самых ярких наших воспоминаний... Как прекрасная луна, мягко, женственно и таинственно освещающая небо и притягивающая взор, так и музыка, в которую музыкант вложил всю свою душу, становится самой восхитительной музыкой в нашей жизни из всей, когда-либо услышанной нами.
Повинуясь какому-то необъяснимому желанию, девушка взглянула в сторону. И увидела воина из полиции, причём, судя по цвету одежды и знаков на ней, одного из самых главных. Ужас объял её. Мужчина неожиданно улыбнулся, тепло и искренно. Это было так странно... Но его восхищённый взор и его улыбка что-то тронули в её озябшей душе. Девушка робко улыбнулась в ответ. Тут же смущённо отвела взгляд, судорожно сжала смычок. Холодный надрывный плач хэгыма сменился трепетной грустью…
...Бабочка почувствовала желание взлететь ещё хотя бы раз, подняться в бездонное и чистое небо, разглядеть новые яркие пятна цветов и насладиться каким-то другим нектаром. Она испугалась, что видит сон, а после опять будут земля, постылая трава, долгое и утомительное карабканье по стеблям и опротивевший вкус листьев. Скорей, пока этот дивный сон ещё длится! Надо взлететь! Скорее, скорее... Там... о, она чувствует, что где-то там её ждут новые цветы!
Смычок выпал из ослабевшей руки. Придворная служанка завалилась на бок. Веки её медленно сомкнулись. А белая кофта уже полностью стала алой. Кровавое пятно поползло на подол. Тело закрыло собой инструмент.
– Да что же ты застыл?! Хватай её! И беги к лекарю!
Чул Су потрясённо повернулся. Император в дорожном одеянии – почему-то по возвращении он не поспешил переодеться – кипел от возмущения. Его величество, как оказалось, незаметно подошёл, привлечённый мелодией, и стоял около начальника левого ведомства полиции, пока мелодия не оборвалась. И хотя император тоже понял, откуда эта девушка, плач хэгыма в её руках растопил его сердце.
...Бабочка опустилась в одном из садов дворца и с упоением вкусила нектар цветка, не пробованного раньше. О, эти цветы! Каждый такой яркий... такой сладкий... такой восхитительный... неземной... и их так много во дворце, что, кажется, и жизни не хватит отведать их все. И в суете пробуешь один, другой, третий... И все такие разные, такие вкусные... и хочется пробовать ещё и ещё... пока есть возможность... пока ещё в теле теплится жизнь... И так увлекаешься погоней за новыми вкусами, что всё меньше времени уделяешь, чтобы просмаковать каждый из них... И совсем не до того, чтобы насладиться видом цветка... Так красота каждого соцветия размывается, так красота каждого цветка, сияющего жизнью и неповторимого, остаётся незамеченной. Таково наказанье тех, кто в погоне за нектаром потерял возможность разглядеть прелесть цветка. Нектар – только часть цветка, только часть от совершенства...