Страница 13 из 136
— Гурманша что ли?
Я отмахнулся. Её наклонности меня беспокоили меньше всего. Она играла с нами, оставляя на улицах растерзанные тела, работала под обычную тупую нежить. Но жертвы, жертвы говорили сами за себя. Эта когтистая дрянь отлично знала, кого она убивает, словно кто-то указывал ей. Сейчас главное остановить тварь, а кукловодом, если он действительно есть, я займусь позже. Ведь может статься, что тварь и хозяин — одно целое.
— Срочно список всех балов и увеселений на ближайшие десять дней, — жестко бросил я. — Казик, займись.
Отдышка уже прошла, но её место заняла дикая жажда. Рот пересох. Еще немного и потрескаются губы.
— Пан Вильк, так сегодня у Ночвицких званный вечер.
Я повернулся к нему, уставившись в глаза.
— Так чего мы тут сидим?
Из рассказа Аланы де Керси,
младшего книгопродавца книжной лавки «У Моста»
До дома я долетела, как снаряд, выпущенный из пращи, так и не попрощавшись толком с Румпелем, который высунулся из-под моста с воплем:
— А глинтвейн?!
Я же неслась по улице прочь, скороговоркой бормоча на ходу: «Холодно-холодно-холодно-о-о-о!!!».
Ветер к вечеру заметно усилился и стал жутко холодным, а в соприкосновении с промокшей юбкой так и вовсе давал неземной эффект ускорения. Темный осенний вечер набросил на город холодный покров, не оставив о прекрасном солнечном деньке ничего кроме воспоминаний. Фонарщики ездили по улицам на помеси стремянки с колесницей, зажигая фонари. И палые листья, попадавшие в пятна света, казались отлитыми из меди и золота.
Ввалившись в дом и наскоро поздоровавшись с хозяйкой, что-то колдовавшей на кухне, я стремительно кинулась к лестнице на занимаемый мною второй этаж, более всего желая переодеться и согреться. Окрик хозяйки настиг меня уже на середине лестницы.
— Алана! — кругленькая, морщинистая, словно печеное яблоко, пани Флося оторвалась от плиты и, подхватив со стола какую-то коробку, догнала меня.
— Что это? — я с подозрением воззрилась на свой любимый шоколад.
— Кто-то оставил на перилах у двери, — доверительно сообщила хозяйка,— на карточке написано, что для тебя.
Я озадачено приняла коробку из рук старухи и вперилась в карточку: «Панне Алане. Прекрасная работа. Б. В.»
— У-у-у... — наверное, в этот момент мое лицо настолько утратило человеческие черты, перекосившись в приступе бессильной ярости, что хозяйка шарахнулась от меня обратно к плите.
А мне неимоверно захотелось запустить злополучную коробку в стену.
— Этот паршивец, этот гаденыш, этот... этот... У-у-у, ненавижу! Как он посмел! Прекрасная работа, конечно! Других не делаем! — я замолчала одолеваемая страшной мыслью, что Вильк узнал меня и теперь мстит за покалеченную ногу и перекроенную карьеру.
Постояв несколько секунд на лестнице и посопев, как сердитая кошка, я раздраженно потопала наверх.
Ввалившись в свое скромное жилище и, первым делом, избавившись от мокрой юбки, я зарылась в шкаф и через минуту вынырнула оттуда с широкими холщовыми штанами в руке. Любимая ещё со времен школьного общежития одежка — целиком и полностью плод моих швейных усилий. Уж больно хотелось доказать маме, что я не бесталанна в нелегком портняжном деле. В итоге после месяца мучений я стала обладательницей несуразных холщовых портков, которые наверняка пришлись бы впору гному, но никак не тощей девице пяти с половиной футов росту. Результат моих упорных трудов оказался через чур широк в поясе и обладал куцыми штанинами, оканчивавшимися на пять дюймов выше щиколотки. Но в целом штанцы вышли мягкими и удобными и вполне годились для домашней работы, посему я просто стянула их в поясе тесемкой.
Пока я переодевалась и разводила огонь в очаге, ярость немного поутихла, и всё воспринималось значительно спокойнее. Дали работу? Сделаем! За то нам и деньги плачены будут. Приличные, между прочим, если верить Врочеку. Утащили рисунок? Вернем, никуда не денемся! Даже если для этого придется прогуляться в спальню Бальтазара Вилька и сунуть руку к нему под матрац. ...А шоколад съедим! Зря, что ли, Вильк на него свои кровные потратил? Шоколад дорогой, я себе такой нечасто позволяю, растягивая каждую коробку до последнего. А тут такое счастье, да на халяву. На халяву, оно, как известно, и уксусом упиться можно, чего уж говорить о шоколаде?
Я подхватила сумку, брошенную в ярости на пол, и вытряхнула на кровать. Все равно в ней пора наводить порядок. Посреди груды хлама, гордо именуемого нужными вещами, перекошенной надгробной плитой лежала принесенная паном Вильком книга. И когда это я успела сунуть её в свою бездонную суму? Мм? Хотя, если учесть в каком взвинченном состоянии была, то вполне могла прихватить машинально. Ну что ж, пока человек предполагает, а богини спорят, как бы все испортить, я тихой сапой действую себе во благо. Раз уж вопреки заветам старины Врочека я все же стащила злополучную книжонку, то не поработать над ней — просто грех.